Раму притворить не успел — появились милиция и врачи.
Первым делом милиционер понюхал содержимое стакана на столе, поморщился.
— Водка, — определил он. — Даже экспертиза не нужна.
— Как же водка? — удивился кто-то. — Он же был зашитый!
— Вот что, граждане, разойдитесь, не топчите следы, — распорядился милиционер.
Дверь номера закрылась. Зеваки остались в коридоре, недовольно ворча.
Врач «скорой» наклонилась над телом.
— Смерть наступила часов семь назад, — тихо произнесла она.
— Насильственная?
— Нет, не похоже. В коридоре зашумели.
— Его убили! Убили! — вскрикнул все тот же истеричный женский голос. — Палачи! Мало вам…
Но женщину уже увели под руки, успокаивая вполголоса.
Макс первым догадался снять шляпу. На него как на друга семьи обрушилась основная тяжесть случившегося. Он должен был сообщить трагическую весть жене, транспортировать тело в Москву. Он сделает для умершего друга все, что нужно. Все, что должен сделать! Ведь он был единственным настоящим другом Тарабрина.
Второй, пустой стакан он незаметно выкинул в кусты. Грязь с ботинок он стер еще ночью.
Нина получила тревожную телеграмму ночью, когда вернулась из экскурсионной поездки по городу. В ней было сказано: "Иван тяжело болен, срочно прилетай. Максим.
Домашний телефон отвечал длинными гудками. Нина заторопилась в аэропорт. В голове бродили тревожные мысли: "Опять, наверное, язва обострилась.
В больницу попал… Может, его оперировали? Странная фраза «тяжело болен»…"
В аэропорту ее встретил Макс, осторожно сообщил о случившемся. Охнув, она повалилась ему на руки, хрипя, как подстреленная утка.
— Ваня, Ваня, — шептала она побелевшими губами. — Не верю…
На похоронах Нина точно окаменела. Совсем не плакала, только бесконечно поправляла шапочки дочкам.
Спокойно поцеловала мужа в лоб, бросила горсть земли в яму.
Пронзительно голосила мать Тарабрина, плакала сестра. Мать кидалась на гроб, звала сына, а Нина лишь потрясенно поправляла шапочки детям — и все.
Макс поддерживал ее под руку, боясь, чтобы она не рухнула в обморок. Он был как никогда внимателен предупредителен, корректен. Он вел себя как настоящий друг в тяжелых обстоятельствах. И изредка смахивал ладонью скупую мужскую слезу.
Действительно, какое горе — потерять близкого друга!
Только через месяц после смерти мужа Нина наконец немного оттаяла, оживилась. Она наконец смогла плакать ночами, в ней пробудился мучительный болезненный интерес к смерти. Она не верила официальному заключению врачей — сердечная недостаточность, вызванная приемом алкоголя на фоне лечения дисульфирамом. И язва здесь была ни при чем…
