- Почему вы не убивать слуг, чтобы они сопровождать Большой Хозяин перед троном Великого Духа? - поинтересовался он.
Я объяснил, что одной смерти в доме и так больше, чем достаточно. Затем Умтонга потребовал свою палку, которую, по его словам, забыл в конторе Бенни вчера вечером.
Как вы можете себе представить, говорил я с ним довольно резко, но в дом за палкой все же пошел. Я ее хорошо знал, столь же хорошо, как свою расческу.
Там на полу она и лежала - четырехфутовая палка, по форме напоминавшая змею. Полагаю, вы видали такие, только для европейцев их делают покороче. Вырезают их из твердых пород дерева: змеиная голова - это ручка, а хвост - наконечник. Между ручкой и наконечником от пяти до двенадцати изгибов, а вдоль всей длины делают зарубки, так что создается впечатление змеиной чешуи. У Умтонга палка была отличная - довольно тонкая, но тяжелая, как будто сделана из свинца. Черного цвета и, по-моему, из эбонитового дерева. Она совершенно не гнулась, но ее можно было бы с успехом использовать в качестве оружия. Подняв палку с пола, я без единого слова передал ее Умтонга.
Дней десять он больше не появлялся. Прекратив выть, Ребекка приступила к делам. Бенни, видимо, посвящал ее в курс большей части сделок, насколько считал это необходимым, и поэтому, как выяснилось, она достаточно хорошо владела ситуацией. Мы договорились, что я останусь при ней в качестве своего рода управляющего. Чуть позже встал вопрос об Умтонга. Я полагал, что процент чрезмерно завышен, а старик мог действительно представлять опасность. Но она и слышать ничего не хотела, а когда я предложил и вовсе забыть о проценте, тут ее надо было видеть - могло показаться, что я пытаюсь отобрать у нее последнюю рубашку. Так свирепо глянула она на меня.
- Ты здесь при чем? - завопила она. - Мне нужны деньги, мне надо думать о моем... э-э... моем будущем. Пошли за ним мальчишку, а когда он придет, заставь его заплатить.
Мне оставалось только согласиться. Кое в чем старая мегера была похлеще Бенни. Утром следующего дня я послал мальчишку за Умтонга, и через сутки он явился.
Я пригласил его в контору Бенни; свита осталась ждать снаружи. Усевшись на стул Бенни - тот самый, на котором он нашел свою смерть, - я сразу перешел к сути дела.
Несколько минут Умтонга сидел и просто разглядывал меня покрытое морщинами лицо старика напоминало сморщенный, сгнивший плод. Его круглые черные глаза светились каким-то странным, зловещим огнем. Наконец, медленно подбирая слова, он произнес:
