– А затем теряют все остальное: свободу, жизнь.
– Проходи, – жестом Вербицкий показал, куда именно следует проходить незваному гостю и, опередив Ирошникова, вошел в комнату первым и голосом конферансье, объявляющего следующий номер программы, сказал:
– Танечка, у нас в гостях Антон Ирошников.
Жена Вербицкого, сидевшая перед телевизором, вздрогнула, поднялась с кресла и с растерянным видом уставилась сперва на мужа, потом на Ирошникова.
– Антон, это вы?
– Только что об этом меня Валера спрашивал, – Ирошников улыбнулся.
– Конечно, конечно, – кивнула Татьяна. – Просто это так неожиданно… Ваш визит… Без звонка, без предупреждения… Ваш визит, да…
– Не мог позвонить, – честно отвели Ирошников. – Записная книжка осталась в моей квартире, а там милиция проводила обыск. Вероятно, книжку изъяли. А на телефонные номера у меня плохая память. Поэтому я без звонка. Мы ведь дружили в прежние добрые времена, даже был несколько раз зван сюда в гости, адрес запомнил, вот и нагрянул. Но если вы не очень рады моему визиту, готов уйти.
Татьяна в растерянности, с которой ей никак не удавалось справиться, переводила взгляд то на мужа, то на Ирошникова.
– Ну что вы, Антон. Что вы… Мы рады, Антон, мы очень рады. Мы так рады, что даже не знаю, – Татьяна изображала на лице какие-то странные гримасы, сразу и не понять, то ли она старалась улыбнуться, то ли готовилась горько заплакать. – Мы очень рады, – повторила она, – вашему приходу.
– Я скоро уйду. Вот посижу немного и уйду. А у вас тут хорошо, тепло. Приятно в тепле-то посидеть. Вот немного передохну и побегу дальше. По своим делам.
– Боже, Антон, – Татьяна всплеснула руками. – Сидите, сколько вам захочется. Когда вы позвонили в дверь, думала, водопроводчик идет. У нас бачок подтекает в туалете, мы вызывали водопроводчика. А это вы…
– А это я, – повторил Ирошников последние слова хозяйки и покачал головой. – Виноват, но это я.
– Вы садитесь, Антон, – Татьяна показала на кресло. – Телевизор посмотрите.
– Да мне некогда, – ответил Ирошников. – Сейчас жизнь у меня такая суетная. То туда, то сюда. Много беготни.
– Да-да, я вас понимаю, очень даже понимаю, – Татьяна, не зная, что с собой делать, продолжала стоять посередине комнаты. – Печально, что я могу сказать, печально все это…
– Очень печально, – согласился Ирошников.
Хотелось спросить, какой повод для печали лично у хозяйки дома. Ирошникова ещё не поймала милиция – и это печально? Или беглый преступник заявляется в добропорядочный дом, подвергая опасности его хозяев, – и те в печали? Вопросы вертелись на языке, но Ирошников промолчал.
