Радуясь вместе с ней, я протягиваю руку, чтобы погладить, и резонирующее пространство моей маленькой ванной комнатки тут же переполняет ликующее победное крещендо захлебывающегося счастливого мурлыканья.
В следующие два дня картина повторится, но теперь она уже не будет тратить время на изучение дна, а сразу же приступит к своему туалету. Как кажется, на третий она потеряет всякий интерес к моей ежевечерней процедуре; впрочем, оно и понятно – все познанное обречено дрейфовать к периферии внимания, его центр постепенно занимают интриги каких-то иных, наверное, не менее захватывающих, сюжетов, но сейчас нужно признаться: счастливая кошка, «принимающая ванну», производит неизгладимое впечатление.
Потребность в познании человека, переятие его образа жизни – в крови у домашней кошки. Может быть, оно не всегда и не всем бросается в глаза; а скорее всего мы и сами не способны видеть, и потому находим лишь слепое подражание нам, лишь копирование каких-то наших привычек, да и то не у всех, а только у отдельных представительниц ее вида, но все же это – так. Кстати, и в «обезьянничании» маленьких детей проявляется все то же – не просто слепое бездумное подражание, но стремление если и не проникнуть, то хотя бы на минутку заглянуть в таинственный и манящий мир взрослых, пожить их жизнью.
Самый яркий и, как кажется, самый распространенный пример – это неистребимая ни у какой кошки тяга к нашей постели. Нет, здесь вовсе не стремление занять обладающее высоким рейтингом спальное место рядом с вожаком семейной стаи, – это все то же (от добросовестности служения) стремление постичь нашу сложную противоречивую природу.
Впрочем, в проявляемом упорстве явственно видятся не только дерзкие притязания кошки на равенство, – открытая декларация какого-то таинственного, выражаясь полным тайн возвышенным языком философии, трансцендентального (то есть не объяснимого ни нами, ни ею самой) родства с человеком во весь голос звучит здесь. Поэтому отказать ей в такой (если честно, греющей и нашу собственную душу) мелочи означает куда большее, чем может показаться на первый взгляд, ибо здесь не только прямое посягательство на ключевой элемент ее веры. Можно по-разному относиться к исповеданию младших членов наших фамилий, но ведь в конечном счете их приводит в наш дом именно оно – так еще и не осознанное человеком родство душ.
Словом, переятие кошкой каких-то устойчивых формул нашего поведения никакими природными инстинктами в принципе необъяснимо. Все обстоит гораздо глубже и, добавим, – много интересней: это трогательное симпатичное существо не хочет – да и просто не в состоянии – механически подчиняться не во всем доступным ей порядкам нашего дома. Кошка всею своей трепетной душой стремится понять их, и именно постижение их существа – решительно минуя неприемлемую для нее стадию подчинения не претендующей ни на что приживалки – преобразует ее усилия в род тихого подвижнического служения законам нашей общей с нею обители.
