Она чувствовала, что он очень сильный мужчина. В его близости таилась опасность. Но Одри совсем не боялась.
– Я должна вернуться в Луизиану, Ли. У меня нет выбора, – она просительно заглянула ему в глаза. – Пожалуйста, поедем со мной.
Он покачал головой, в глазах сверкнули слезы.
– Не могу. Ты прекрасно знаешь, что я не могу поехать. Иначе мы возненавидим друг друга. Таких примеров, когда любовь превращается в ненависть, можно привести множество. У меня довольно прохладные отношения с отцом и братьями. Но я участвовал в предвыборной кампании, когда отец выдвигал свою кандидатуру в сенаторы. Когда дело касается политики, мы единодушны. Верим в одни и те же идеи. Наши противоречия лежат под поверхностью. Просто мы перестали говорить об этом вслух. Мама старалась сохранить видимость любви в семье. Хотела, чтобы мы были благоразумными во всем, пыталась объединить нас во всем. Без нее…
Он замолчал. Молодые люди смотрели в глаза друг другу. Неожиданно Ли схватил полы халата и распахнул.
– Мне хочется видеть тебя, – тихо сказал он. – Я должен навсегда запомнить тебя. Я должен сегодня ощутить себя живым, хочу наслаждаться жизнью, забыть обо всем плохом, обо всем, что происходит в стране. Я хочу помечтать о том, как хорошо нам было бы вместе.
Еще никогда в жизни у Одри не было такого состояния. Она не сопротивлялась, когда он распахнул халат, снял и бросил его на пол. Одри почувствовала то же самое незнакомое пока еще желание, как тогда на пляже. Хотелось отдаться под власть этого мужчины. Сейчас, сию минуту. Она совершенно забыла о будущем.
– Мы можем быть вместе, Ли… сегодня, – согласилась Одри, удивляясь, откуда у нее появилось мужество, чтобы произнести такие слова. – Может быть, мы должны быть сегодня вместе ради нас самих… Ради нашей любви. Неважно, что случится, когда я вернусь домой. Мое сердце всегда будет принадлежать только тебе и никому другому.
Пальцы Ли вздрагивали, когда он коснулся ее щеки.
– Ты сама не понимаешь, что предлагаешь, Одри. Завтра ты возненавидишь меня.
Одри закрыла глаза. Почему ей было так легко? Почему собственное поведение не казалось предосудительным? Сейчас ей хотелось только одного – обнять его. Несмотря на детскую неосведомленность, она инстинктивно понимала, что если она окажется в его объятиях, они уже не смогут остановиться. Не смогут предотвратить того, что должно случиться дальше. Было ли ее такое поведение безнравственным? Безнравственно ли то, что происходит между любящими мужчиной и женщиной? Элеонор, должно быть, знала, что это такое.
