Спустился он у пятна и сразу нашел конец нитки.
- Ого, - кричит, - тут разорвало так, что рысь проскочит!
Привязали буек. А на следующий день и другой конец отыскали. Опять соединили и осторожно опустили на грунт. Под водой не раз проверили нитку по всей ее длине. Дно неровное. Местами нить провисала. Водолазы камнями заваливали ямы и балласт накидывали на трубу, чтобы плотнее легла на грунт.
Так впервые в гидротехнике, в трудных военных условиях, под самым носом у врага был проложен нефтепровод. И помчалось в Ленинград драгоценное горючее.
Я стою на водолазном боте, последний раз оглядывая озеро. Оно кажется серебряным. Радость жизни охватывает меня. С благодарностью думаю о друзьях, которые поддерживали меня во время суровых испытаний. А что может быть дороже этого товарищеского чувства локтя?
* * *
Лишь через полтора месяца узнали фашисты о нашем нефтепроводе. Говорят, Гитлер разжаловал в рядовые многих своих офицеров за то, что проморгали такую важную операцию. Старуха, у которой мы жили в Коккорево, удивлялась:
- В деревне никого, только я одна, а они бомбят и бомбят берег. Господи, и чего им еще надо тут?
Мы-то знали, что им надо. Только зря они старались. Ладожская нить полностью выполнила свою боевую задачу.
Кусок этой трубы - нити - по сей день хранится в Музее истории Ленинграда у стенда, названного: "Ладога - Дорога жизни".
ТРОФЕЙНЫЙ САМОЛЕТ
Однажды наши зенитчики подбили вражеский самолет неизвестной тогда конструкции. Упал он в речку на нейтральной, или, как называли бойцы, ничейной, полосе. По одну сторону гитлеровские, по другую наши батареи стоят.
Немецкие разведчики попытались ползти к речке, да советские снайперы их обстреляли. Зато добрались до берега наши пластуны и пошарили багром в воде. Кроме коряг, ничего не зацепили. А спуститься не в чем, речка глубокая, бурная. Как достать самолет?
Вызвали нас с Никитушкиным из водолазного отряда. Захватили мы кислородный прибор ИСАМ-48 и прибыли в войсковую часть. Сразу стали учиться ползать по-пластунски. Всю ночь тренировались за бруствером. Сначала только в комбинезонах, а потом бойцы стали освещать нас фонариками и стрелять деревянными пулями. Поневоле станешь укрываться. Хоть и не настоящие пули, а больно врежут. К утру нам поставили оценку удовлетворительно. Комиссия была придирчивая, сами отличные пластуны.
Днем мы с Никитушкиным отдыхали, а когда стемнело, нас проводили за окопы. Никитушкин в легком комбинезоне, в тапочках - летом было дело, на боку сумка, а там баллончик с кислородом и жестяная банка с химпоглотителем. Я за ним ползу, на ремне свисает автомат. На спине у нас растут зеленые кустики - маскировка. А в кустике у меня катушка, с которой стальной трос разматывается.
