Мы вошли с боцманом Кожемякиным в клуб. Иностранные моряки и местные жители заняли все места. Наши матросы потеснились, и мы сели. Впереди нас расположились норвежцы - знакомый рыбак с друзьями.
Поднялся занавес. На сцене стоял весь в черном знаменитый маг. На белом тюрбане{10} горела золотая пуговица, а из нее веером распускались белые страусовые перья.
Голова факира была гордо поднята, и темные глаза внимательно разглядывали публику. У ног в красных остроносых туфлях с бантиками "турецкие полумесяцы" лежала куча разных цепей и веревок, тонких и толстых, длинных и коротких.
Так вот он какой, маг-белогвардеец! Весь смуглый, точно обжаренный, с тонкими губами, с птичьим носом.
Факир обратился к публике по-английски, по-французски, по-немецки и просил связать его. Никто не вышел. Тогда, коверкая слова, он произнес по-русски:
- Кто из поштенных гаспада желает завязить вэровка и цэп?
Минуту стояло молчание. Но вот поднялся толстяк, поправил пенсне и направился к сцене. За ним последовал лысый, длинный норвежец. Они начали связывать факира веревками: сначала руки и ноги, а потом окрутили туловище цепью. Толстяк с долговязым, довольные, сели на место.
Факир медленно повернулся к публике спиной, чтобы все видели, как он связан. Глухим, как из подземелья, голосом начал произносить магические слова, словно лягушка заквакала. Потом стряхнулся - и веревки и цепь слетели с него шелухой. Зрители ахнули. "Зер гут!{11} Прометей!" - сказал кто-то. А один наш матрос заметил: "Вот это такелажник!"
Факир поднял цепь и веревки и потряс ими перед пораженной публикой. Затем небрежно кивнул головой и снова обратился к нам:
- Кто из поштенных гаспада жэлаэт завязить?
- Пойдем, свяжем этого белогвардейца, - шепнул мне Кожемякин.
- Ты шутишь! Он же маг!
- Перед "заячьей лапкой" не устоит, не то что перед печатным узлом.
- Печатным?! - вытаращил я глаза и даже приподнялся.
- Пойдем, свяжем! - настойчиво говорил мне Кожемякин. - Кажется, я узнаю этого факира. Если на левой руке, возле большого пальца, увижу темную ямку, - значит, он расстреливал меня.
Мы встали. Идем под смешки и шепот на сцену. Кто-то присвистнул.
Факир с готовностью протянул нам руки. Кожемякин даже в лице изменился. Возле большого пальца мага действительно была глубокая темная ямка, по-видимому, ожог ляписом, который остается на всю жизнь.
Я смотрел, как Кожемякин связывает факира двойным печатным узлом. Да, это был тот самый узел, который синел на руке погибшего в тайге матроса!
