На редкость красивая девушка встала и, покачивая бедрами, подошла к нам.
- Прошу прощения, огонька у вас не найдется?
- Сгинь! - грубо ответил Гамма. - Ну, долго мне еще ждать?
Красотка исчезла с оскорбленным видом.
- А разве "Эта проклятая жизнь" не имела успеха во всем мире? - спросил я.
- А разве вы за два дня работы не озолотились? - спросил он.
- И готов озолотиться еще раз. Вы это понимаете, Серж?
Он закряхтел.
- Я понимаю только, что я у вас в руках. Сколько вы хотите?
- Смогу ответить, когда просмотрю rushes. Но одно должно быть ясно с самого начала: мое имя как автора или соавтора не будет упомянуто ни в роликах, ни в рекламе. И вы будете помалкивать насчет того, что я здесь делаю. И не только вы, но и все остальные. OК?
- Ну, пусть OК, - пробурчал он. - А что вы, собственно, имеете против упоминания? Если вспомнить то, что вы пишите обычно...
- В том-то и суть, - отвечал я, - кто-нибудь проболтается, расскажет, что я для вас делаю, а это может навредить моим брошюркам. Мои читатели испытывают священный трепет перед высоким искусством. Когда я смогу просмотреть rushes?
- Да когда хотите.
- А где?
- В Ницце, в студиях Викторин.
- Ну тогда прямиком туда, - откликнулся я и встал.
Гамма с трудом выбрался из своего кресла.
- Вы, Роже, то единственно хорошее, что вообще есть в нашем поганом ремесле, - сказал он.
Во второй половине этого дня я пять часов кряду просматривал вместе с Сержем все, что Торрини до сих пор снял и что было откопировано. По счастью, демонстрационный зал студий Викторин, где мы с ним сидели, был оснащен кондиционером.
Просматривая фрагменты, я уже делал кой-какие заметки, ибо очень скоро у меня возникла идея. Хорошая идея. Так бывало всякий раз. Вот почему я и владел этой странной профессией. Вся бредятина, которую наснимал Торрини, да вдобавок со множеством статистов и в преступно дорогих декорациях, - это уже само по себе было нечто. Бедная Лилиан Ланг! Будь я монтажером, у меня бы у самого произошел нервный срыв.
После того как промелькнули последние rushes и в просмотровом зале вновь стало светло, Гамма жалобным голоском спросил:
- Ну, как вы думаете, вы сможете это привести в порядок?
- Да, - ответил я, - я очень внимательно смотрел. К счастью, при two-shots , которые так любит Торрини, очень часто второй актер виден только со спины. И я могу по собственному усмотрению вложить ему в уста новые диалоги. А реплики партнера, который стоит лицом к камере, можно потом подогнать. Не менее часто оба актера стоят так далеко от камеры, что им вообще можно подсунуть любой новый диалог, и этого никто не заметит.
