А уже через год внутри полуторасаженной ограды из врытых стоймя в землю и заостренных сверху толстых бревен, стояли крепкие рубленные дома из кондового дерева соединенные между собой крытыми переходами. В каждой избе был хитрый тайник, запасной выход. Избы-крепости покоились на высоких подклетях. У крайних к ограде изб торчали смотрильные вышки. Посреди поселения стоял молельный дом, часовня с золоченным иконостасом и "билом" подвешенным над крыльцом заместо колокола: для призыва на службу.
Снаружи частокола, опоясывавшего поселение , расчистили первые клочки пашни защищенные от набегов диких зверей лесными засеками. Каждый год их всем миром расширяли, поднимали рыхлый пар.
Самый возвышенный лоскут земли был отделен от пашни и на нем содержались под охраной собак лошади и несколько коров, купленных в конце пути у казаков.Возле дома Маркела рылись под приглядом петуха три курицы приобретенные там же.
Скит разрастался. Приверженцы старых обрядов обрели, наконец, желанное убежище от скверны. Появились дети - жизнь брала свое.
Сразу как сходил снег и подсыхала земля начиналась полевая страда. Староверы, необыкновенно дружный, работящий народ. Трудились в эту пору всем миром. Бабы в огородах, на подворье, а мужики дружно пахали на пашне, отваливая борозда за бороздой черные, темные от влаги комья остро пахнущей земли. Потом боронили рыхло вспаханную зябь, и приступали к севу. Тут уж и подрастающей детворе приходилось бегать по полю пугать грачей, чтобы те не успели поклевать зерно. Засеяв, снова боронили заваливая семена поглубже.
Интересы общины были сосредоточены на обеспечении достойной жизни и твердом поддержании чистоты веры. Заняты были в основном тем, чтобы вовремя посеять и убрать хлеб и картошку с отвоеванной у тайги пашни, починить промысловое снаряжение и утварь, в достатке заготовить дров, сена, мяса, рыбы, ягод, грибов, орехов. Без устали молились они каждую свободную минуту, строго соблюдали посты, учили и воспитывали детей в исключительном уважении к старшим , выхаживали хворых.
В пору редких посещений торговых ярмарок они воочию видели падение нравов и непочтение к насаждаемым чинами порядках, что только укрепляло веру поселян в разумности изоляции и праведности их вероисповедания.
Так прожили они, немало лет и стали воспринимать угрюмую забайкальскую тайгу и горы как отчий дом. Политая потом земля благодарно кормила их и стала родной.
Налетела беда-напасть нежданно-негаданно. Удалой люд проведал в горах забайкальских богатые россыпи золота на галечных косах студеных речушек. И край в однолетье охватила золотая лихорадка*.
