– Да, – улыбнулся Гурский. – Ёмко.
– Да уж… Никак не привыкнуть, что его нет.
– А он вам про какие-нибудь неприятности свои не рассказывал? – спросил Волков.
– Нет.
– И сами, значит, вы ничего конкретного не замечали.
– Кроме того, что он настороженный какой-то стал, нервный, – ничего. Я же здесь наскоками. Поживу с ним две-три недели и обратно.
– К мужу?
– Нет. Мы, знаете, как-то сразу там разошлись. Так со многими бывает. Люди меняются неузнаваемо. Он комплексовать вдруг стал страшно из-за того, что мы живем на мои деньги, на те, что мне отец переправил. Меня эта глупость его злила очень, я на него орать начала, а он от этого еще больше сник и отдалился, и как– то… все эти тяготы первого времени нас не сплотили, а наоборот. Но сейчас у него все нормально.
– А у вас?
– У меня магазин книжный, там много читают на русском.
– А где это?
– В Хайфе я сейчас живу. Это, в общем, недалеко от Иерусалима, чтоб вам понятно было. Хоть там все недалеко. Дела вроде идут, грех жаловаться. Я поэтому и с отцом долго оставаться не могла себе позволить.
– А как вам отец туда деньги переправил? Поймите меня правильно, вопрос, может, и глупый, и некорректный, но меня интересует – как именно? Есть же много способов. А времена наступили сложные, вот вы сами заметили, что люди меняются до неузнаваемости. Он же вам не пять рублей посылал, и тем самым продемонстрировал материальный достаток. Вдруг кто-то из тех, кто ему тогда услугу оказал, о нем вспомнил и… я не знаю, затеял что-нибудь. Квартира, например, вот эта, – Волков огляделся вокруг, – сама по себе на сегодняшний день немалых денег стоит.
– Нет, – покачала головой Ирина. – Я вас понимаю, но уверена, что это здесь ни при чем. Это же почти пятнадцать лет назад было. Вспоминать уже некому. Точно.
– Ну, нет так нет. Так откуда же у вас подозрения, что отцу вашему угрожали?– От Виктора в основном. Мне отец ничего по телефону не говорил такого, он же старый разведчик. Но я по голосу догадывалась, поэтому и прилетела, как только смогла. Но и здесь он мне ничего конкретного… Только спросил вдруг однажды, мол, не собираюсь ли я обратно. Я просто оторопела: «А чего ради, папа?» А он: «Нет-нет, ничего, все правильно, детка. Это я так просто вслух подумал…» А что думать? Что я здесь делать буду, на что жить? Я, наоборот, каждый раз пыталась его уговорить, хотела увезти с собой. А он ни в какую. Рано, мол, еще мне, вот когда уж совсем старый стану, тогда к тебе помирать и поеду. А пока рано. И еще его стали интересовать мои чисто деловые вопросы, дескать, как я с оптовиками отношения строю. Ну и вообще, умею ли торговать, выгодно ли мне именно книгами заниматься? Может, чем-нибудь другим? И вдруг за Евгения Борисовича сватать стал, да как-то уж больно неуклюже… Дескать, он человек взрослый, деловой, с деньгами умеет обращаться. Я рассмеялась, конечно, говорю ему: «Папа, вот пусть он со своими деньгами и обращается. А я со своими несколькими буратинскими сольдо сама управлюсь. Букварь сначала куплю и азбуку, потом продам – как раз и останется на курточку, да на луковицу еще. Не надо за меня волноваться». – Ирина впервые улыбнулась широко, отчего в уголках ее глубоких синих глаз собрались хитрые морщинки.
