Огромных трудов стоило смирять свое честолюбие. Мне так легко было удивлять родных, учителей и сверстников, что это грозило превратиться в профессию. Однако я слишком хорошо знал, что плата за это в будущем слишком высока. Природа не наделила меня особыми способностями, и по мере приближения к юности золотой запас гениальности непременно бы истаял, поскольку был лишь свалившимся с неба жизненным опытом. Я хорошо понимал, сколь велико будет разочарование близких и злорадство дальних, когда я не оправдаю надежды. Особенно волновал меня отец. Второго крушения надежд он не переживет. Необходимо было подготовить его к разочарованиям.
Подготовка к разочарованиям - непременное условие счастья. Мы так любим очаровываться собою и своим будущим, мы настолько необъективны в этом вопросе, что совершенно закономерные преграды, тупики и заминки воспринимаются как несправедливые удары судьбы. Мы слишком много хотим от жизни, забывая, что того же хотят все другие. Но у жизни ограниченный запас счастья. Не стоит стремиться к обладанию большим куском, достаточно уметь наслаждаться малым. Это так ясно становится, когда побродишь по закоулкам собственной судьбы, то и дело натыкаясь на несбывшиеся надежды и мнимые цели.
Отец сказал мне:
- Сережа, ты совсем забросил шахматы. Почему?
- Мне неинтересно, - сказал я.
- Напрасно. В твои годы редко кто так играет. Ты мог бы стать гроссмейстером, когда вырастешь.
- Зачем? - спросил я.
- Чтобы стать потом чемпионом мира.
- Зачем? - спросил я.
- Чтобы быть первым в своей сфере деятельности. Чтобы тебя все знали, сказал отец, понемногу раздражаясь.
- Зачем? - спросил я.
- Чтобы быть независимым! Ездить по свету! Чтобы тебя все любили! закричал отец.
- А разве меня не любят? - спросил я.
- Кто? - опешил он.
- Ты. Мама. Светка.
- Любим, конечно... Но... этого мало.
- Мне хватит, - сказал я. - Только любите меня, как я вас. Этого хватит на всю жизнь. И еще останется.
- Нет, ты не будешь чемпионом мира, - пробормотал отец. - Ты будешь философом.
А я уже давно был философом.
Каждый человек, проживший жизнь, непременно становится философом. Иначе грош ему цена.
Нет, я не претендовал на создание новых философских доктрин. Я говорю о философии в житейском смысле.
Когда спрашивают: "Как сделать так, чтобы мне было хорошо?" - это не философия, а эгоизм.
Когда спрашивают: "Как сделать так, чтобы всем было хорошо?" - это тоже не философия, а альтруизм.
