Берта. Я само смирение... Само бесстыдство...
Рыцарь. Какую игру вы ведете? Чего вы хотите?
Берта. Не сжимайте так мою руку. Я в ней держу птицу.
Рыцарь. Я люблю свою жену. И ничто меня с нею не разлучит.
Берта. Это снегирь. Вы его придушили!
Рыцарь. Если бы лес меня поглотил, вы бы обо мне и не вспомнили. Я вернулся счастливым, и для вас мое счастье непереносимо... Выпустите эту птицу!
Берта. Нет. Его сердце бьется. В эту минуту мне необходимо, чтобы это сердечко билось рядом с моим.
Рыцарь. В чем ваша тайна? Откройте ее мне!
Берта (показывая ему мертвую птицу). Вот... Вы его убили.
Рыцарь. Простите, Берта!
Он опускается на одно колено. Берта с минуту смотрит на него.
Берта. Мою тайну, Ганс? Мою тайну и мою вину? Я думала, что вы ее поняли. Она в том, что я верила в славу. Не в мою. В славу человека, которого я любила, которого отличила еще в детстве, которого однажды вечером увлекла под сень дуба, где некогда, маленькой девочкой, вырезала на коре его имя... Так что имя росло с каждым годом!.. Я думала, женщина - это не провожатая, которая ведет мужчину к трапезе, к отдыху, ко сну, а паж, который загоняет на истинного охотника все, что есть в мире неукротимого и неуловимого. Я чувствовала себя в силах загнать на вас единорога, дракона, даже смерть. Я брюнетка. Я верила, что в этом лесу мой суженый будет осиян моим светом, что в каждом сгустке тьмы он увидит мои очертания, в каждой тени - движение моей руки. Я хотела заманить его в самое сердце той чести, той сумрачной славы, чьим самым скромным символом я была. Я не боялась. Знала, что он станет победителем ночи, раз он смог победить меня. Я хотела, чтобы он был черным рыцарем... Могла ли я подумать, что в один прекрасный вечер вое на свете ели расступятся перед белокурой головкой?
Рыцарь. Мог ли подумать я сам?
Берта. Вот моя вина. Я ее признала, и нечего об этом больше говорить. Теперь я буду вырезать имена только на пробковых дубах... Мужчина один со своею славой уже выглядит глупо. Женщина одна со своею славой просто смешна... Тем хуже для меня... Прощайте.
Рыцарь. Простите, Берта...
Берта (беря из его рук снегиря). Дайте... Я его унесу.
Расходятся в разные стороны.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Камергер. Иллюзионист. Поэт.
Иллюзионист. Вот!.. Вот сцена, которую можно было бы увидеть лить следующей зимой, не прибегни вы к моим услугам!
Поэт. Ее вполне достаточно!.. Остановимся на этом!
Камергер. Ни в коем случае. Мне не терпится увидеть следующую!
