Возьмем, к примеру, фауну -- всякое животное может спокойно умереть, и при этом его вид, где у всех то же обличье и те же повадки, никак не пострадает, поскольку среди зверей нет индивидуальностей. Иначе у людей, где единственное, что принимается в расчет, -- это индивидуальность. Потому-то Минос ведет сейчас в Кноссосе такую жизнь, которая готовит его к карьере судьи в Аду. Потому-то и Пасифая, и Ариадна так послушно подчиняются своей судьбе. Да и ты, о Тесей, хоть и кажешься, и сам считаешь себя таким беззаботным, не уйдешь, как не ушли Геркулес, Ясон и Персей, от рока, который всем управляет.
Знай, однако (ибо глаза мои познали искусство в настоящем угадывать будущее), знай что тебе предстоит еще совершить большие дела, и совсем не такие, как прошлые твои подвиги, -- дела, рядом с которыми эти подвиги в дальнейшем покажутся детскими забавами. Тебе предстоит создать Афины и учредить там господство разума.
Итак, не задерживайся ни в лабиринте, ни в объятиях Ариадны после этого страшного боя, из которого ты выйдешь победителем. Иди дальше. Почитай предательством леность. При такой великолепной судьбе сумей искать отдохновение только в смерти. Лишь тогда после физической смерти ты будешь жить вечно, возрождаемый снова и снова благодарностью людей. Иди дальше, шагай вперед, продолжи свой путь, отважно объединяющий города.
А теперь, Тесей, слушай и запоминай мои слова. Конечно, ты без труда одолеешь Минотавра, ибо, если за него взяться как следует, он не так страшен, как думают. Говорят, что он питается убоиной, но когда быки ели лишь траву на лугу? Войти в лабиринт легко. Зато нет ничего труднее, чем из него выйти. Каждый, кто оказывался там, начинал плутать. Так вот, чтобы вернуться назад, ибо ноги не оставляют там следов, тебе следует соединиться с Ариадной нитью, несколько клубков которой я для тебя приготовил; ты возьмешь их с собой, разматывая по мере продвижения и привязывая конец нити, когда один клубок кончится, к концу следующего -- так, чтобы она не прерывалась, а на обратном пути будешь сматывать нить обратно в клубок, пока не доберешься до того конца, который будет у Ариадны. Не знаю, почему я так упорно повторяю это, хотя все ясно как день. Если что здесь и трудно, так это сохранить до самого конца нити твердую решимость вернуться, решимость, которую пары и приносимое ими забвение да еще собственное твое любопытство будут заставлять ослабнуть. Я все сказал тебе, и мне больше нечего добавить. Вот клубки. Прощай".
