- Фабрика-кухня, товарищ военком! - веселой скороговоркой подтверждает довольный шеф-повар. - Кухня что надо. Может работать круглые сутки. Мне приятно, люди сыты и вам забот меньше. Боюсь одного, товарищ военком, - вдруг потемнел лицом шеф-повар. - Примета есть.
- Что за примета, рассказывай.
- Да то, как оборудуешься, марш на новые места, под открытое небо. Знаю по передовой. Бывало, сидишь в окопах - ничего. Как благоустроишься, жить-то и не приходится.
- А ты рассчитывал здесь сидеть до конца войны? - удивился Листратов.
В спускавшихся сумерках возле кухни хлопотали старшины рот. Бойцы, бренчавшие котелками, ожидали вкусного ужина с новой кухни.
Поздним вечером мы с комиссаром вернулись к себе на квартиру.
- Уж больно вы долго, ребятки. Поди как проголодались? - Так каждый раз с материнской лаской встречала нас одинокая хозяйка дома тетя Груша. Она в теплых носках собственной вязки, в ватной, бордового цвета стеганке. Мы знаем, перед войной она схоронила мужа. И свое утешение нашла в колхозных делах. Ее дочери в соседних деревнях, их мужья на фронте. Тетя Груша рада была сделать все для военных, защитников страны. В избе ее всегда прибрано, к нашему приходу тетя Груша всегда готовит ужин. И сегодня на столе шипит медный самовар. Хозяйка ставит крынку топленого молока и радушно угощает нас. Сев около самовара, она стягивает с головы на плечи ситцевый платок с цветной каймой, открывая свою седину, наливает в чашки горячий крепкий чай.
Нередко поздним вечером сюда заходят наши товарищи. Комбат Жучков, командир роты Воробьев; частыми гостями были Анна Васильевна Соловьева, Таня Каменская с санитарками/Пили чай, о чем только не говорили, с грустью тянули любимую чапаевскую: Ты не вейся, черный ворон. С нами бодрствовала и тетя Груша.
Ночь. Темно. Небо в зведных крапинках. На улице тихо. Кое-где слышится кашель часовых. Мы бесшумно шагаем к околице деревни. Облокотясь на изгородь, невольно всматриваемся в темноту, вдалеке светится зарево вспышек, похожих на зарницу. Доносится гул артиллерии. Долго мы глядим в сторону передовой. Жучков, набивая трубку, начинает первым наш почти каждодневный разговор:
- Эх! Скорее бы туда! - и, прикрывая спичку, закуривает.
- Не хотелось бы слышать эти раскаты и видеть эти зарева, да что поделаешь? Скоро придется и нам это испытать, - прислонившись к покосившейся березовой изгороди, рассуждает Листратов.
В один из вечеров командиров и политруков вызвали к комбату. В тесном амбаре, где квартировал Жучков, слушаем сообщение об обстановке.
