Воевода захлопал в ладоши и пир начался.
Слуги внесли на огромных блюдах жаренных гусей и индеек, нарезанных на куски.
Воевода встал, низко поклонился гостям и просил откушать.
- Ешь, Ефимович, во здравие, - с усмешкой сказал рыжебородый купец своему соседу, - а завтра расплачиваться будем.
- В этом году третий раз пирую. Грехи наши тяжкие! - вздохнул Ефимович.
Тем временем воевода беседовал со своими соседями.
Недавно вернувшийся из Москвы дворянин Стрижов передавал московские новости, а слуги обносили гостей супами, несли щи, лапшу куриную, несли уху и рассольник, каждому по вкусу.
- Ишь, ведь, - вставил слово свое боярин Терехов, - как вашему другу Тереше повезло: вверх идет!
- Это кто? - спросил Стрижов.
- Да князь Теряев-Распояхин!
На лице Стрижова выразилось почтение.
- Важная особа! - сказал он. - Царь при мне его в окольничьи пожаловал, строится на Москве приказал, всякое отличие ему идет.
Андреев взглянул на воеводу и заметил, как жирное лицо его покраснело. Он ткнул боярина в бок и сказал:
- Да окромя милостей и счастье ему: слышь, сына-то у него скоморохи скрали, а теперь...
- Что? Или еще родился? - тревожно спросил воевода.
- Нет! Сыскал сына-то!
- Врешь! - не своим голосом вскрикнул воевода. Лицо его посинело, жилы на короткой шее вздулись.
- Зачем врать! Пес врет, - ответил Андреев. - Да еще сымал главного татя, Федьку какого-то Беспалого, пытал его, тот с дыбы ему доказывал.
- Меду! - едва слышно прохрипел воевода, быстро отстегивая запонку на ворот рубахи.
Даже гости испугались вида воеводы и повставали с мест, но воевода оправился и махнул рукой.
- Чего повылезли? - сказал он грубо. - Чай, еще и не в полпир! Эй, вы! - торопитесь с медами!
Слуги торопливо забегали, разнося меды, томленные и варенные, малиновый, яблочный, смородинный и прочих ягод.
Началось питье. Воевода, видимо, оправился и торопил гостей пить, покрикивая на них.
- Пей - душа меру знает! - выкрикивал он время от времени.
После питья началась снова еда. Понесли жирный курник, оладьи, варенухи, бараньи почки, одно за другим, все тяжкие блюда, от которых немцу бы давно был карачун.
Наконец слуги убрали все со стола и, поставив перед каждым чашу или стопку, или кубок, начали разносить мед и вина.
Воевода встал и громко сказал:
- Во здравие и долголетие великих государей наших, царя Михаила Федоровича и родителя его, преславного святого патриарха всея России, Филарета Никитича!
