Рыжий великан не ответил, но, судя по тому рвению, с каким он начал копать землю, можно было сообразить, что он понял и одобрил план своего косого товарища.
Темная, душная ночь прикрывала их скаредное дело, и только усиленное сопение свидетельствовало об их старании. Скоро они подкопали столб, затем Поспелко сунул рыжему в руки толстую орясину, и крепкий столб, как зуб под рукой дантиста, выдвинулся, оторвал обшивку и грохнулся наземь.
- А теперь и назад, - сказал Поспелко. - Надо думать, что дозорные людишки не доглядят до завтра, а там ищи ветра в поле! - и он тихо присвистнул.
- И воистину ты "Поспелко", - с чувством удивления к уму своего приятеля сказал рыжий. - Везде поспеешь, как бес!
- А ты дубье стоеросовое! - ответил ухмыляясь Поспелко, но тотчас же переменил тон. - Федька десять рублей обещал?
- Десять? - подтвердил рыжий.
- Кому говорил-то?
- Май сказывал; опять Распута слышал.
- То-то, а то он живо и в нетях.
- Ну, от нас не уйдешь. И куда ему рапату [тайный притон для игры и пьянства] девать?
- Их Нижнего-Новгорода ушел.
- А здесь встретился!
Они вышли на чистый двор и легли под дерево, на траву. Подле них, привязанный к дереву, огромной черной тушею лежал медведь и тут же на длинной веревке бродила коза. Вся усадьба погрузилась в сон. Маленькому Мише виделись во сне веселые скоморохи, молодой его матери снился муж нежный и ласковый.
Едва летнее солнце взошло на небо, как все проснулось и зашевелилось в усадьбе. Сенные девушки под досмотром более пожилой Натальи принялись за свое рукоделье. Степаныч, громыхая вязкой ключей, полез по амбарам и кладовушкам, отпуская то овес, то крупу, то масло. Поднялась княгиня, и со своим первенцем в домовой церковке, под гнусавое пение и чтение дьячка, что жил у них при усадьбе, стала слушать часы, истова крестясь и без устали кладя земные поклоны. А там отпустила она Мишу с несколькими девушками поиграть до полдника, а сама пошла в свой терем и села за пяльцы.
- А где скоморохи? - спросила она свою постелицу, вспомнив про них.
- Ушли, матушка-княгинюшка, чуть свет ушли, - ответила та, и в тереме наступила тишина; только слышно было, как костяная игла с легким скрипом проходит через материю, да мухи с жужжанием носятся по душной горнице. Из открытого окна вместо утренней прохлады, стал уже вливаться знойный воздух, когда княгиня княгиня со стороны сада услышала тревожные переклики девушек, приставленных к Мише, и вдруг вскочила, охваченная неясным предчувствием беды. Минуту спустя она стояла уже на крыльце, бледная, взволнованная, и ее волнение мигом передалось всей дворне.
