И, сразу оборвав речь, он подвинул к себе миску с вареной курицей и ендову с вином.
Была глубокая полночь, когда они вновь сели на коней и помчались в Москву. Они ехали молча. Князь, почти уверенный, что его сын найден, думал о том, кому понадобилось это страшное преступление, и и горел местью и ненавистью к неизвестному вору.
Антон, как верный слуга, зная опасности большого путешествия по большой дороге, на которой шалили и скоморохи, и беглые тягловые, и заблудыжный посадский, зорко осматривал в ночной полутьме и прислушивался к тишине; а Эхе, - видавший за свои походы и кровь, и резню, и разбой, и преступления, - с размягченным сердцем мечтал о минуте, когда он увидит прекрасную Каролину и скажешь ей... Нет, он ничего ей не скажет, а только посмотрит на нее нежно-нежно и вздохнет от полного сердца: вот так!
При этом Эхе вздыхал с такой силой, что Антон с изумлением взглядывал на него, придерживая на миг свою лошадь.
- Прямо в слободу веди, немчин! - отрывисто сказал Теряев, когда они въехали в московские ворота.
- Гут! - ответил Эхе, ударяя коленями лошадь.
Наступило уже утро, и Москва проснулась. Со скрипом тащились на базар телеги, нагруженные сеном, курами, рыбой, убоиной и всякими овощами; в рядах открывались лари; к убогой церкви плелся поп, стуча костылем по твердой земле, и во все стороны шли люди, торопясь купить, продать или поспеть в назначенное место.
Наши всадники пересекли весь город и со стороны Москвы-реки въехали в слободу.
- Узнаешь дом-то? - спросил князь.
Эхе только усмехнулся.
Ему ли не узнать? С закрытыми глазами он не прошел бы мимо него.
- Тппру!..
Но что это?... Ставни закрыты, из трубы не вьется приветливо дым, в то время когда все вокруг живут уже дневной жизнью...
Эхе быстро спрыгнул с коня и стал стучать в калитку.
Молчание.
Он стал бить по очереди в закрытые ставни.
То же молчание.
- Ты что же это? На смех? - закричал нетерпеливо князь.
Эхе растерянно, убитым взглядом посмотрел на него.
В это время их успела окружить толпа, привлеченная криком и стуком.
- Эй, вы, басурмане! - крикнул князь. - Этот ли дом немчина-брадобрея?
- Так тошно, боярин" - ответил один из немцев, толстый булочник, снимая перед князем колпак.
- Где же он, собака?
- В приказе! - закричали со всех сторон. - Приходил народ, бил и вон... Бедный Штрассе!
Эхе, молчавший все время и словно обезумевший, вдруг встрепенулся и обратился к толпе с немецкой речью. Все бросили князя, окружили Эхе и, заговорив сразу, подняли оглушительный крик.
