Он медленно подползал, ежась от страха, и все жалобно выл, надрывая душу. Князь поднялся с седла, взглянул на него, и у Власа на миг онемел язык, так грозен показался ему его владыка.
Высокий, плечистый, с сухим, острым лицом, обрамленным черными, как смоль, волосами, с горящим взглядом, князь в своем золоченом шлеме со стрелкою, в сверкающих латах, с мечом у бока, олицетворял, действительно, в эту минуту властную силу, не знающую преград в своем гневе.
- Говори все, как было! Откуда скоморохи взялись?
- На Москву шли, государь, по пути зашли к нам, по пути.
- Кто позвал?
- Княгиня-матушка зазвала. Скуки ради, потешить чтобы ее, государыню, и князюшку.
- Днем?
- Днем, государь, сейчас, почитай, после обеда.
- А потом ушли и увели?
Влас задрожал при его вопросе.
- Не так государь, - пробормотал он, - опосля они у нас заночевали, а в утро...
- Ночью бражничали?
- Не смею утаить! Было!..
- Ну, ну!..
- Под утро. Ушли это они и все. А потом князюшка с сенными девками в сад убег, в прятки, слышь играли. Он и сгинул. Пошли искать, а из тына целая тычина вынута, а подле той тычины государыня опоясок нашла и обмерла.
Князь вскочил, как ужаленный.
- И княгиня больна, государь! Меня девка Наталья к тебе погнала, а Ерему за бабкой, а Акима в погоню. Может, и нагнал злодеев-то!
Князь схватил руками за голову. И жена больна! Может умирает!
- Что с княгиней? - спросил он мрачно.
Влас снова стукнулся лбом в землю.
- Ушибиха, государь! - слезливо ответил он. - Бьет ее сердешную, карежит, и кричит она криком.
Князь опустился на седло и снова вскочил. Может, она умирает, а он ждать здесь будет - и, не в силах сдержать своего нетерпения, он приказал снова седлать едва передохнувших коней.
Садясь на коня, он вдруг словно вспомнил.
- А ты бражничал тоже? - спросил он Власа.
Тот упал ему в ноги.
- Согрешил окаянный, как и все.
- Двадцать батогов! - сказал он Антону и вскочил в седло. И снова началась бешеная скачка.
Мрачные мысли заполнили голову князя. Скрасть его наследника, его гордость! Не иначе тут, как чей-то злой умысел. Слов нет, крадут детей скоморохи, но еще слышно не было, чтобы из княжьей усадьбы увести осмелились. Может, и дома где-нибудь гнездится измена.
- Я покажу им! - почти вслух произнес князь, и в глазах его словно сверкнули молнии.
Наконец показалась усадьба. Князь вынесся вперед, оставив всех далеко за собою, и, подлетев к воротам, быстро соскочил с коня. С наворотной башенки его заметили еще издали и, едва он подъехал, как ворота распахнулись настежь. Мрачнее тучи вступил князь на свой широкий двор и почти не взглянул на челядь, которая стояла на коленях позади Степаныча, растянувшегося плашмя.
