- Дзимыч! Иди сюда, - Бо подошел. Савик смотрел мимо него, и выражение его лица на этот раз не предвещало ничего хорошего.
- Дзимыч, я тебе что говорил? - Бо молчал, ждал, что Савик скажет что-нибудь еще, - отвечай!
- Ты просил меня спросить земляка про сапожки, - Ну? - Я спросил, Савик молчал, - Он обещал... - Дзимыч, ты понимаешь, что ты заебал? - Савик, но я к нему через день хожу, он каждый раз обещает, - Не пизди, Димыч...- Бо замолчал.
- Снимай ремень, - Лицо Савика стало серьезным. Бо машинально расстегнул бляху и снял свой кожаный рыжий ремень, который он боялся проебать на губе. Это означало, что сейчас его будут бить кулаком в живот, как провинившегося духа. Савик отдал распоряжение, чтобы один из настоящих духов, оказавшихся поблизости, встал у выхода и смотрел, чтобы случайно не зашел никто из офицеров. Эти минуты, от приказания Савика снять ему ремень, и пока он отдавал распоряжение, были самыми неприятными минутами для Димыча. Но прежде чем он стал его бить, он должен был преподать ему устный урок.
- Димыч, ты сам понимаешь, что ты в залупу залез? Ты понимаешь, ты сам еще дух, но они, - Савик показал в сторону настоящих духов, - летают, а ты нет.
Бо подумал, что думают духи, наблюдавшие за ним и Савиком. Смотреть на это прямо было не принято, и каждый делал вид, что занят своим делом, кто уборкой, кто еще чем-то, но все сейчас следили за происходящим, и Бо знал, что они радуются, что он сейчас, как они, стоит перед Савиком со снятым ремнем, но он знал также, что ему сочувствуют: сочувствует Уцэ, потому что Уцэ хороший, и они дружат. И это сознание помогало ему, и он мог на него опереться, потому что другой опоры в разговоре с Савиком у него не было.
И вдруг Дзимыч понял, что Савик сейчас не будет его бить... Он еще стоял перед ним со снятым ремнем, и Савик разговаривал так, как будто сейчас его ударит, но момент для этого уже прошел.
- Дзимыч, - говорил Савик, - ты теперь будешь летать, как последний дух... Ты каждый день будешь уборкой заниматься... Все слышали? Не дай Божи я увижу, что утром кто-то моет пол... за Димыча... И передайте остальным... Ты понял? - обратился он снова к нему, - Пока не принесешь сапожки.
6
В тот же вечер Бо шел привычным путем. От склада он выходил на окраину гарнизона, мимо колонн автобата, только сейчас это место, огороженное колючкой, пустовало, ни одной машины, значит они в рейсе. И дальше, мимо разных ограждений, бугров и ухабов, Бо провожает по дороге каждый предмет: стершиеся разодранные покрышки, треснувшие доски, куски стальной проволоки. Глядя то в землю, то на неприветливые близкие горы, Бо доходит до знакомого ограждения, и у того же стершегося часового спрашивает про земляка. А часовой, который как будто никогда не меняется, все так же нехотя подходит к палатке, поднимает полог и заглядывает в нее. Из палатки слышится несколько веселых голосов. Там смеются, там хорошо. А Бо совсем невыносимо от сознания, что он завтра утром будет мыть пол, и как ему будут жечь плечи сержантские погоны.
