Рядом с Ремезом, опершись локтями на колени, щурился следователь прокуратуры Котов, который принял к своему производству это дело. Он что-то буркнул, услышав эти слова, и покосился на коллегу. Белолицый судебно-медицинский эксперт Куманько, как всегда одетый так, словно собрался в гости, придерживал одной рукой кожаный чемоданчик и всматривался в пену за кормой. Молчал и Гринько; он думал о Ванже, радовался, что лейтенанта сейчас нет на катере. Пока вернется из Крыма, Нину, если это она, успеют похоронить. Но ох как инспектор Гринько надеялся, что девушка, найденная в рыбацкой сети, не Нина. Он понимал, что желать смерти еще какому-то, пусть даже совсем незнакомому человеку по меньшей мере жестоко и аморально. Именно это, видимо, имел в виду и старший лейтенант Очеретный, когда спросил: "Две беды лучше, чем одна?" "Но я же не желаю смерти живому человеку! - думал Гринько. - Эта девушка все равно мертва, и тут ничего не поделаешь".
Высокий мужчина в форменной фуражке рыбинспекции встретил милицейский катер с нескрываемым облегчением.
- Здравствуйте, гроза браконьеров, - сказал Яновский, первым прыгая на влажный, прилизанный волнами песок. - Ну что тут у тебя, показывай. А это кто?
В стороне, на трухлявом бревне, к которому была привязана лодка, сидели двое, понурив головы, поглядывали на прибывших.
- Известно кто. Субчики!
- Как же ты... к телефону? С собой брал?
- Нужны они мне там! Велел замереть, вот они и сидели как миленькие.
Капитан толкнул локтем Очеретного:
- Видал героя? Хоть в штат зачисляй. А если бы драпанули?
- Куда они денутся, товарищ капитан? - пренебрежительно сказал рыбинспектор. - Знаю обоих как облупленных. Да и ситуация не та.
Они шли не торопясь - впереди Куманько, за ним цепочкой вся оперативно-следственная группа.
Кто-то из рыбаков соорудил в ивняке курень, заботливо выстелив пол камышом. Около входа лежала кучка хвороста, торчали над потухшим костром обгоревшие рогульки. Казалось, хозяин куреня только что снял с огня котелок и теперь ждет где-то там, в глубине своего жилища, чтобы попотчевать гостей горячей ухой.
Внутри курень был будто соткан из солнечных полосок, пробивавшихся сверху в щели. Крохотный паучок деловито ткал паутину. Гринько заглянул через плечо Котова, который целился тусклым глазом фотообъектива в угол, справа от входа, и тут же выскочил из куреня.
- Ты что? - спросил Очеретный.
- Она, - тихо сказал Гринько.
Яновский закашлялся.
