Тут что-то дрогнуло в лице водителя и он начал поднимать голову. Веки его приоткрылись, и он обвел окружающее остекленелыми глазами.
- Отпустите меня, я очень тороплюсь, - сказал он, размазывая ребром ладони струйки крови из носа.
Фома Фомич помог ему подняться и усадил на вертящийся табурет.
- Куда ты такой, небось все кости переломал, - сказал он, с тревогой ожидая, что тот сейчас опять рухнет на пол.
Пострадавший пощупал ребра, подрыгал ногами, покрутил шеей. Нигде ничего не скрипнуло, не хрустнуло и не щелкнуло.
- Похоже, цел, - сказал он со вздохом облегчения.
Фома Фомич глянул на его лицо и удивился - от крови там и следа не осталось, словно то была вовсе не кровь, а вода, бесследно испарившаяся. На пострадавшем был серебристый комбинезон, весь в шнуровках. Такие надевают под скафандр космонавты. Похоже, он и смягчил удар. "Крепкий желудь, однако", - отметил Фома Фомич.
- Отпустите меня, у меня вылет в восемь... - взмолился незадачливый владелец разбитой машины.
- Никто тебя не держит, - сказал Фома Фомич. - Ступай, если руки-ноги целы.
- Да, можешь идти, - поддакнул Иван и прибавил: - Только сперва за витрину расплатись.
Фома Фомич хотел было поинтересоваться именем, фамилией и родом занятий незнакомца, но тот его опередил.
- Степан Разумейко, формально - лаборант в институте нейропсихологии, - вежливо представился он, вынимая бумажник из нагрудного кармана. - Товарищи, отпустите меня, пожалуйста, у меня вылет в космос на другую...
- Врет, таких в космос не берут, - сказал Иван. - Он даже машину водит как пьяный.
Денег у Степана оказалось недостаточно - витрина-то была роскошной, из гомохромного стекла - днем слегка мутнеющего, а ночью играющего цветными переливами.
- Отпустите меня, после полета я обязательно расплачусь, - Разумейко предпринял еще одну слабую попытку к освобождению.
- Удостоверение личности есть? - грозно спросил Иван и обратился к майору: - Фома Фомич, вы свидетель.
Степан протянул ему временный пропуск на территорию космодрома. Иван принялся крутить его против часовой стрелки, разбирая надпись на печати, затем передал майору. Там оказалось все в порядке. Фома Фомич, как и всякий офицер, знал в этом толк и одобрительно хмыкнул.
- Так что будем делать? - спросил Иван, опираясь кулаками о стойку и выжидательно глядя на Степана. - А вдруг не вернешься оттуда?
- Ну, Иван, ты уж слишком! - приструнил его Фома Фомич, но и у него сложилось о Степане мнение, как о человеке жалком и никчемном. Невысокого роста, конопатый, курносый да еще и рыжий. Словом, весь облик Степана, по мнению майора, был крайне несимпатичен. У самого Фомы Фомича было огромное тренированное тело атлета, чем он небезосновательно гордился, поэтому к тем, кто не отличался могучим сложением, относился с известной долей презрения. "Недомерок какой-то, - подумал он, разглядывая Степана. - И клянчит все время вместо того, чтобы действовать решительно. Интересно, какое горе вынудило их администрацию связаться с таким..."
