У паровоза лежал Пронищев. Он был тяжело ранен. Возле него - винтовка. Я взял ее, укрылся за колесом паровоза, прикинул расстояние - и выстрелил.
Один ствол в окне трансформаторной будки исчез. Второй автоматчик метнулся в кирпичные развалины, залег и снова открыл огонь. Я прицелился, выстрелил и отчетливо увидел, как фашист ткнулся носом.
Миша Масаев добрался к паровозу цел и невредим.
До фашистской пушки было метров десять. Масаев - парень здоровый, руки длинные. Он встал, зашел за паровоз и метнул одну за другой две противотанковые гранаты.
От первого взрыва пушка подпрыгнула и повернулась набок, от второго отвалилось колесо, а ствол, как у зенитки, задрался вверх.
Судя по всему, замертво легла и прислуга.
Фашисты, наверное, ждали нашей атаки. Но никто их не атаковал. Тогда они сами решили окружить нас и взять живыми. Не тут-то было: снова заработал пулемет Плаксина.
Надо отходить. Я приказал Масаеву захватить Пронищева и отползать к воронке, а сам остался прикрывать их. Миша высунулся из-под паровоза - и упал. К счастью, пуля ударила в каску. Мишу только оглушило на несколько секунд.
Начало смеркаться. Через просвет в колесе я увидел: справа ползут два фашиста. Дольше оставаться нельзя, наверняка схватят. Метнул последнюю гранату и побежал к воронке.
Пронищев лежал на дне воронки, стонал и все повторял:
- Воды... Воды...
Масаев бинтовал ему грудь.
Стало совсем темно. В котельной нас ждут ребята...
Миша взвалил Пронищева на себя, пополз в котельную. Я за ним.
Продвигались медленно - сказывалась усталость. Над нами летели трассирующие пули, как бы указывая фашистам наш путь: "Вот они ползут, бейте их!"
Мы не думали, что дотянем Пронищева до котельной живым, но решили даже труп не оставлять фашистам.
В котельной было темно и тихо.
У "максима" лежал тяжелораненый Плаксин. Миша оттащил его в сторону, он очнулся и прошептал:
- Немцы здесь... - и снова потерял сознание.
Больше в котельной ни одной живой души не было.
Мы потихоньку подошли к двери и вдруг услышали за стеной шаги и разговор фашистов. Значит, тут не пройдем...
Пронищев приходил в сознание, бормотал что-то несвязное, потом снова умолкал. Мы перенесли его, положили рядом с Плаксиным.
Голоса фашистов отдалились. Мы опустились в люк и договорились: Миша проберется в батальон, а я останусь здесь охранять раненых.
Миша ушел. Я вылез из люка, прислушался. Думал: если фашисты полезут, забросаю их гранатами, буду стрелять из автомата. В крайнем случае, открою люк, спущусь в траншею и оттуда буду оборонять товарищей.
