- Ладно, я пошла спать. - И Тильда прошла к выходу. Приостановившись у двери, она обернулась. - История рассудит нас, - сказала она с достоинством, откинула с лица рыжие волосы и царственно удалилась.
Слава богу, в эту ночь спать нам никто не мешал. Причард вместе со своим храпом и тревожным хлопаньем ушей ночевал у старосты, с которым, кажется, почти породнился (в хорошем смысле этого слова).
Наутро мы оседлали Вадика и Кутю и, провожаемые почетными жителями деревни, двинулись в столицу. Тут только мы узнали, что еще с вечера туда был отправлен гонец на самой резвой лошади. Причарда по старой доброй привычке приторочили к седлу Бозо, который плелся за нами, оттопырив нижнюю губу и оставляя за собой клейкую дорожку слюны. Староста, свежий как огурчик и ради такого случая умытый, сидел на телеге, нагруженной собранными на дорожку припасами и подарками. Но спустя полдня он выкопал со дна телеги бочонок с известным содержимым, в три глотка осушил его и решил одарить нас развеселой песней. "У вас там таких, небось, не поют!" - горделиво заявил он и, сыграв на губах вступление, начал:
- Жил-был стрелец, удалой молодец!
И была у него жена
Любительница пшена!
Потому что была она птицею
То ли журавлем, то ли синицею!
Эх, синицею! Ох, синицею!
И эта синица - вот, мля!
Удрала от короля!
А король тот от огорченья
Пожрал прокисшего варенья
И старинного печенья,
Ну, и помер в страшных мученьях!
Эх, мученьях! Ох, мученьях!
А стрельца с его птицею
То ли журавлем, то ли синицею
Повели тотчас короновать,
А оттуда - в кровать,
А оттуда - пир пировать!
И я там был, мед-пиво пил,
Рукавицей закусил!
Эх, закусил! Ох, закусил!
Спев, он поклонился, затем хлопнулся на спину и захрапел.
Ехали мы тихим шагом, но к утру следующего дня были уже в столице. У подъемного моста в княжеский замок толпился народ. Смотрели настороженно и шапки ломать, как в деревне, явно не торопились.
- Вот и столица! - бодро вымолвил, проснувшись, помятый староста.
- Как хоть зовется? - спросил я.
- Ну, дык, если страна зовется Леголэнд, то столица у нас получается Легого!!!
Последнее слово он проревел так громко, что наши кони ответили ему таким же громовым ржанием. По толпе собравшихся прокатилось оживление. А уж когда Штуша решил не ронять морду в грязь и издал свой трубный зов, наши встречающие запрыгали, засвистели и закричали: "Ура!" Подъемный мост со скрежетом опустился, на него выкатили и тут же расстелили красную ковровую дорожку, и уже по дорожке навстречу нам, подпрыгивая, спустился маленький пухленький человечек (я так и не понял, для кого расстилали дорожку - для нас или для него?).
