- Вон отсюда, - кричала Кристел. - Пошел прочь! Вон!
Спавший в автомобиле мужчина - им оказался Уэбб - поспешно выбрался через противоположную дверцу и запрыгал к дому. Шляпу он забыл в машине. Он отплясывал босиком на горячем песке, и его волосы взлетали и опускались, как крыло птицы. Остановившись в тени, он оглянулся на Кристел, по-прежнему переминаясь с ноги на ногу. Сидевший у дверей Ханс тоже смотрел на мать. И мужчины не сводили с нее глаз. Все ждали, что последует дальше.
Хватит, подумала Кристел. Она отшвырнула доску - один из мужчин вздрогнул. Кристел с трудом сдержала улыбку. Какой злюкой я, наверное, кажусь, подумала она, да я и правда зла - и при этой мысли злость покинула ее. Она старалась вызвать ее снова, но злость безвозвратно ушла в тот самый момент, когда Кристел осознала, что с ней происходит.
Прикрыв глаза от солнца, Кристел огляделась. Далекие горы отбрасывали длинные тени на песок. Бесконечная безмолвная пустыня. Нигде никакого движения. Если не считать Хоуп. Она приближалась к ним с ружьем на плече. Когда она была уже совсем близко, Кристел помахала ей, а Хоуп подняла вверх обе руки. В каждой руке она держала за уши по кролику.
Другой Миллер
Уже два дня Миллер мок под дождем вместе с ребятами из своей роты, дожидаясь, когда подойдет другая рота и упрется в бревна, которыми они завалили дорогу, устраивая засаду. Когда это наконец случится - если, конечно, случится, - Миллер высунет голову из окопа и примется стрелять в сторону дороги, пока не кончатся патроны. Остальные ребята поступят так же. А затем все выберутся из окопов, попрыгают в грузовики и - обратно на базу.
Вот такой был план. Но Миллер не верил, что выйдет что-нибудь путное. Пока при нем не сработал ни один план, и этот вряд ли станет исключением. На дне окопа стояла вода. Около фута, не меньше. Миллер вырыл себе ступеньки для ног чуть повыше воды, но песчаная почва осыпалась и оседала. А это означало, что ноги он неминуемо промочит. Вдобавок еще сигареты промокли. А в первый же вечер здесь, когда он грыз леденцы, пытаясь поддержать силы, у него сломался зубной протез. Миллер то и дело трогал языком сломанный мост - тот шатался и скрипел, и это ощущение доводило Миллера прямо до безумия, но со вчерашнего вечера он, словно одержимый, не мог оторвать язык от протеза.
Думая о другой роте - той, которую они ждали, - Миллер представлял себе колонну откормленных молодцов в сухой одежде: колонна шла ровным маршем, с каждой секундой все больше удаляясь от жалкой норы, где затаился он. Шагали они легко - видно было, что поклажа не слишком их обременяет. Вот они устроили привал и, закурив, растянулись в тени сосен, на земле, остро пахнущей опавшей хвоей. Голоса постепенно смолкают - один за другим солдаты погружаются в сон.
