Вадим, Нона и их дочь Рита оказались уже почти за границей, в той части аэровокзала, откуда вроде бы в Советский Союз не возвращали. Впрочем, почему бы и нет? Даже и из подотчетного Будапешта, куда теперь летели беженцы на пути в Израиль, могли запросто вернуть. Нона тщательно спрятала банку в сумку и увлекла свою семью в самый дальний угол очередного зала ожидания в их бесконечном прощании. "Мама, я деньги нашла, - радовалась Рита. - Смотри, прямо на полу лежали. Пять рублей." "Положи их на место, - засмеялся Вадим. - Кому тут теперь нужны такие деньги? И поищи лучше пять долларов."
"Ну и баночка, - зашептала Нона. - Надо же, у такого монстра память отшибла..." "Подожди радоваться, - тревожно огладявался ее муж. - Он же кому-то доложил. Напомнят, пойдет нас искать... Точно. Вон он..."
Знакомый офицер в серой униформе рыскал по залу, всматриваясь в евреев. Семья Брук нахохлилась, глядя в пол, на котором бесхозно валялась советсткая купюра. Таможенник дважды прошел мимо, глядя на них в упор, но не подошел. "Он кого-то другого ищет, - предположила Нона, облегченно выдохнув. - Мало ли кого он еще прозевал?" "Он ищет нас, - дрожа, ответила Рита, невольно поднявшая на офицера глаза, - но нас почему-то не видит... Вернее, видит, но не узнает..."
"Смотрите, а те тут зачем? - кивнула Нона на троих автоматчиков, заботливо оглядывающих беженцев. - Да, прошли, называется, контроль. От них ускользнуть не так просто." "Баночка нас не выдаст, - гладила Рита сумку Ни здесь, ни в Израиле." "Там таких монстров нет, - неуверенно заметил Вадим. - Там нам никакая защита не понадобится. Там действует право и закон."
Действительно, и солдаты не обратились к ним, проходя мимо. Офицер снова вбежал в зал, дико оглядываясь, уже в панике. И тут объявили посадку.
Теперь таможенник вместе с солдатами стоял у посадочного туннеля, пристально всматриваясь в ненавистные лица. Уборщицы вдруг закричали двинувшейся толпе: "Предатели!" "Как вам не стыдно? Вы же здесь детей вырастили..."
Офицер посмотрел Вадиму прямо в глаза, потом дернулся, было, к сумке, но его напряженное лицо вдруг залила блаженная улыбка. Бруки прошли в самолет.
В салоне стояла тревожная тишина. Всем очень не понравились автоматчики, каждый примерял поиск на себя, а впереди были еще венгры. Не те, конечно, что еще год-два назад, но пока послушные воле старшего брата. За иллюминатором разворачивались казавшиеся черными снега России. Никакого чувства Родины они больше не вызывали. Аэрофлот профессионально вежливо кормил отщепенцев стандартной холодной курицей и повидлом из плоских баночек. Три часа лету прошли в тоскливом ожидании. Брукам не верилось, что странную семью, умеющую так ускользнуть от досмотра, оставят в покое.
