- Давай начистоту, поручик, - сказала княгиня. - По миру ты нас пустить можешь, да только толку тебе от этого будет чуть. Ежели, как ты грозишься, имения наши распродадут и каждый из кредиторов моего муженька возьмет хотя бы по рублю, то тебе, родимый, и полушки не достанется. Однако же, способ есть. Правда, подождать придется...
- Вот уж нет, - перебил ее пан Кшиштоф. - Увольте, мадам, но ждать мне некогда. Мне деньги надобны.
- Подождать придется, - словно не слыша его, повторила княгиня, - зато и получить можно поболее, чем какие-то тысяча триста рубликов. Много можно получить, поручик.
- Как много?
- Очень много. Иван! Иван!!! Наливку мою неси, да груздей соленых захвати! Так вот что, поручик. Ты княжну Вязмитинову знаешь? Знаешь, сколько у нее денег?
- И что вы предлагаете? Замуж за меня она не пойдет - честно говоря, я уже пробовал. Гиблое дело, мадам. Денежки-то у нее есть, да только как до них добраться?
- Опека, - веско сказала княгиня, значительно посмотрев пану Кшиштофу в глаза. - Молчи, молчи, сама все знаю. Только что на эту тему с графом Бухвостовым беседу имела. Не та, видите ли, у моего супруга репутация, чтобы ему опеку над таким состоянием доверить. Да оно и верно, что не та. Я бы ему, охламону, гусей пасти не доверила, а не то что миллионами ворочать. А с другой стороны - это Бухвостов мне говорит, - за княжной никакого легкомыслия не замечено, и с хозяйством она пока что как будто справляется. Нет, говорит, пока что в опеке никакой нужды, да и княжна, раскрасавица наша, долго в девках не засидится. Это он, Бухвостов, старый греховодник, мне так говорит.
- Он правильно говорит, - сказал пан Кшиштоф. - Не вижу, что тут можно изменить.
- Репутация - дело тонкое, - заметила княгиня. - Вот она есть, а вот фьюить! - и нет ее.
- Допустим, - сказал пан Кшиштоф. - Допустим, изменить репутацию княжны Вязмитиновой можно. Допустим даже, что, имея опыт в определенного рода делах, это легко провернуть. Ну, а как быть с вашей репутацией? Вы не подумали о том, что опекунство могут передать кому-то другому?
- Кабы не долги, - сказала княгиня, - я бы уже нынче была опекуншей. Мы ведь не лавочники, мы князья. Если бы все узнали, что дела наши поправились или наверняка поправятся в ближайшее время... Понимаешь?
- Нет, - сказал пан Кшиштоф, - не понимаю.
- Не понимаешь... Ладно, сейчас ты гол, как сокол, и зарабатываешь на пропитание тем, что дураков в карты обыгрываешь. Но дома-то, в Польше твоей, есть ведь у тебя состояние?
