Огинский вдруг перестал бояться. Его охватило глухое раздражение. Какого черта! Кто она такая, эта девчонка, чтобы говорить с ним в подобном тоне? Пусть скажет спасибо, что он тогда пощадил ее. Мог ведь, между прочим, просто зарубить саблей, благо место было глухое и безлюдное... Надо, надо было зарубить! А теперь, извольте видеть, приходится снова изворачиваться, как будто перед ним не этот ребенок, а председатель военного трибунала!
- Да говорить-то, собственно, нечего, - с небрежностью, удивившей его самого, заявил пан Кшиштоф. - Посреди ночи я проснулся от шума и увидел, что какой-то оборванец уводит наших лошадей. Я вскочил и бросился за ним в погоню. Вы при этом даже не проснулись. Тот негодяй заманил меня в засаду. Эта отметина, - он осторожно постучал согнутым пальцем по черной шелковой повязке у себя на лбу, - оттуда. Я лишился чувств, а когда пришел в себя и разыскал место нашей стоянки, вас там уже не было. Вот, собственно, и все, если, конечно, вас не интересует история моих блужданий по лесам и болотам с проломленным черепом, без лошади и без маковой росинки во рту.
Браво, подумал Лакассань и посмотрел на княжну. Княжна, судя по ее виду, смягчилась, и не только смягчилась, но и была основательно смущена. Последняя фраза Огинского была сказана тоном сдерживаемой из последних сил обиды, и чувствительное сердце княжны, похоже, было сильно уязвлено. На щеках ее проступил пунцовый румянец, а глаза растерянно и виновато опустились. Браво, снова подумал Лакассань. Молодец, поляк! Вот что значит выдержка и самообладание. Держу пари, сейчас она начнет просить прощения за то, что ее ограбили и бросили в лесу. Ну, мысленно обратился он к княжне, давай, начинай!
- Пан Кшиштоф, - дрожащим от волнения голосом сказала княжна Мария, я прошу у вас прощения за ту обиду, которую невольно нанесла вам, высказав свои подозрения. Надеюсь, вы не станете держать на меня зла. Мы столько пережили вместе, что мне до слез жалко было бы снова потерять вас - теперь, когда мы так неожиданно и счастливо встретились. Еще раз прошу меня простить. И еще я хочу, чтобы вы знали: дело, которое мы тогда начали вместе с вами и вашим кузеном Вацлавом, закончилось вполне успешно.
- Вам не за что просить у меня прощения, сударыня, - с хорошо разыгранной горячностью воскликнул Огинский. - Я рад, что вы живы и здоровы и что тягостное недоразумение, которое чуть было не возникло между нами, столь счастливо разрешилось. Забудем об этом. Я ваш друг, на которого вы можете рассчитывать при любых обстоятельствах.
