Чтобы успокоиться окончательно, он потрогал сквозь тонкую кожу куртки рукоятку газового пистолета.
Это было оружие, пускай не вполне настоящее, но при выстреле с небольшого расстояния и оно могло покалечить, а то и убить какого-нибудь особо рьяного охотника на журналистов.
Вешая на плечо сумку, он снова кривовато улыбнулся. Если дело дойдет до стрельбы, то газовый пистолет его не спасет. Судя по всему, Рукавишников был прав – оружие у Волкова и его паствы было.
Во всяком случае, взрывчатки у них имелось предостаточно, судя по тому, с какой истинно русской щедростью и широтой души они расковыряли редакцию. Так что на пистолет надеяться не стоило, он мог только осложнить ситуацию, создав у своего владельца иллюзию защищенности.
– Так что мне, выкинуть его теперь? – вслух спросил Андрей у молчаливого перелеска. Перелесок ничего не ответил, и он, с некоторой натугой выдавив из себя смешок, вышел на тропу и зашагал в сторону поселка.
Перелесок вскоре кончился. Андрей пересек уже сухую ленту шоссе и двинулся через голое картофельное поле, покорно лежавшее в ожидании плуга. Тропа разрезала его по диагонали, карабкаясь на пологий бугор, за которым скрывались крыши и трубы поселка. Лишь немного левее того места, где тропа отсекалась близкой линией горизонта, из-за бугра выглядывал закопченный палец трубы.
Там была котельная, снабжавшая теплом и горячей водой полтора десятка хрущевских пятиэтажек, которые в Крапивино гордо именовались микрорайоном. Трубы больничной котельной отсюда видно не было.
Он двинулся через поле и вскоре поймал себя на том, что невольно пригибается, автоматически выискивая глазами укрытие, словно опять очутился на Кавказе.., не на том Кавказе, где пьют молодое красное вино под барашка и кинзу, а на том, где с завидной, достойной лучшего применения меткостью стреляют в русских людей из русского же оружия.
Он заставил себя выпрямиться и идти спокойно – в конце концов, кто его мог запомнить? И кто из людей, запомнивших его лицо, мог знать, что он и есть тот самый щелкопер, который написал разгромную статью в «Молодежном курьере»?
Поднявшись на пригорок, он увидел поселок, лежавший в чашевидной котловине километрах в полутора от того места, на котором он стоял, и привычно поразился, не в силах уразуметь, что заставляет людей жить в этом убогом месте. Город не город, деревня не деревня – так, сплошное недоразумение, выкидыш урбанизации… Ответ мог быть только один – нищета. Нищета приковывает человека к месту лучше цепей и колючей проволоки.
