– Хорошо, – не сдавался Григорий Германович, – прекрасно. Не хочешь, черт с тобой! Разбирайся сам со своими проблемами, пусть тобой займется твоя же собственная контора. Поверь, они получат бумаги в самое ближайшее время. Так что готовься, мозги тебе будут промывать по полной программе. Уж тогда я посмеюсь.
Самохвалов поставил кочергу на место. Он понимал, что в своих предсказаниях относительно ожидающей его головомойки Бутаков прав. Впрочем, ответ у Евгения Ильича был готов, и ответ отрицательный. Но сейчас ситуация складывалась не в его пользу, компромат был нешуточный. Бутаков прижал его этим компроматом так, как грабли прижимают ужа к земле.
– Ну, так что скажешь? Мне идти или остаться? – Григорий Германович хотел все-таки прояснить ситуацию до конца.
– Уходи.
– Как знаешь.
Бутаков надел кожаное пальто с дорогим меховым воротником, напоминавшее те, в которых ходили немецкие генералы во время второй мировой войны.
– Жаль, конечно… А можно еще рюмочку водки? Холодно на улице.
– Пей, – Евгению Ильичу хотелось только одного, – чтобы его гость поскорее ушел.
– А ты не составишь компанию?
Бутаков разлил водку по рюмкам. Самохвалов нехотя подошел к столу. Неожиданно правая рука отставного полковника вынырнула из кармана, и Евгений Ильич увидел пистолет, который, описав дугу, застыл у его виска. Раздался выстрел, но Самохвалов его не услышал. Пуля вошла в висок.
Бутаков водрузил тело бывшего однокурсника на стул, вложил в правую руку Евгения Ильича пистолет, сжав уже начавшие деревенеть пальцы Самохвалова.
– Ну, вот и хорошо.
Шторы на окнах были задернуты. Полчаса у Григория Германовича ушло на то, чтобы уничтожить все следы своего пребывания на даче. После чего Бутаков не спеша покинул загородный дом несговорчивого полковника.
Часы показывали половину второго, шел густой снег, сухой, пушистый. Уже через минуту не было видно никаких следов.
"Дурак же ты, Женя, самый настоящий дурак!
Но у меня не было другого выхода. Если бы я тебя не застрелил, ты мог бы очень сильно нам навредить. А так ты безвреден".
Пройдя три улицы дачного поселка, заснеженные и пустынные, Бутаков закурил. Он дышал ровно, шел быстро, словно куда-то опаздывал. У высокого дощатого забора стоял черный джип с тонированными стеклами. В джипе Григория Германовича дожидались двое – один сидел за рулем, другой на заднем сиденье.
Бутаков открыл дверцу и сел рядом с водителем.
– Поехали.
– Что, не согласился? – раздался голос с заднего сиденья.
