Разбрызгивая талую жижу, Нагаев миновал уныло стоявший на приколе возле тротуара "уазик", из-под капота которого привычно торчал широкий зад водителя Купцова. Эта парочка - Купцов и его машина, - давно просилась на холст. Капитан подавил искушение пнуть Купцова под зад и прошлепал мимо "уазика" к тому месту, где была припаркована его коричневато-золотистая "десятка", оформленная на имя проживавшей где-то за Уральским хребтом двоюродной тетки. Это, конечно, был не "мерседес", но Нагаев вполне резонно считал, что слишком высовываться не стоит: его время раскатывать на крутых иномарках еще не наступило. Главное, считал капитан Нагаев, - это перспектива, точнее, ее наличие.
Перспектива у капитана имелась, он был на хорошем счету у начальства и исподволь готовился к стремительному броску вверх по служебной лестнице. Предстоящий бросок требовал некоторых усилий, связанных с дополнительной работой, но капитан не жаловался на судьбу, хорошо помня слова из популярной некогда песенки "Как хорошо быть генералом".
Сложившись пополам, капитан втиснулся на переднее сиденье своей машины. Он был крупным мужчиной, и погоны, когда он одевался по форме, казались на его плечах какими-то ненастоящими. Сейчас погон на нем не было - там, куда он ехал, милицейская форма не пользовалась особенным уважением. Прежде, чем захлопнуть дверцу, Нагаев выплюнул в лужу окурок. Окурок коротко зашипел и погас, сразу же пропитавшись темной водой и превратившись в частичку уличной грязи. Капитан усмотрел в этой трансформации некий глубинный смысл - сегодня с самого утра он был настроен на философский лад, чему очень способствовало одолевавшее его похмелье.
"Вот и мы так же, - думал капитан, все еще глядя на размокший бычок. Крутишься, суетишься, горишь па работе, чего-то хочешь, что-то можешь, а потом - пшик! - и ты просто грязь. И всем на тебя наплевать, кроме дворника с метлой. Пива выпить, что ли?"
Он встряхнулся и захлопнул дверцу автомобиля. Никакого пива он, конечно же, употреблять не собирался - во-первых, потому, что был за рулем, а во-вторых, он вообще никогда не опохмелялся, предпочитая усилием воли перебарывать последствия собственной невоздержанности.
Как ни глупо это выглядело, но именно это его качество снискало ему среди коллег и подопечных репутацию железного человека, которую капитан поддерживал так старательно, что со временем и сам начал в нее верить.
Он запустил двигатель и неторопливо поехал в сторону Центра, думая о предстоящем разговоре и не забывая бдительно посматривать в зеркало заднего вида: хорошая репутация - это еще не страховой полис, а погореть на мелочи в наше время проще простого. На прошлой неделе по отделению целый день слонялся какой-то фраер с Петровки, и ребята поговаривали, будто бы он из отдела личного состава. Они там, в этом своем отделе, круглые сутки пекутся о чистоте ментовских рук - с мылом, надо понимать, их моют, а те, которые не отмываются, обрубают на хрен... У капитана Нагаева были веские основания предполагать, что в случае чего его собственные руки обрубят в первую очередь. "Если успеете, ребята, - подумал он, на ходу прикуривая новую сигарету и немного опуская стекло со своей стороны. - А времени у вас остается не так много. Еще два, максимум три месяца, и вам меня уже не достать. А через год я сам вас достану вместе с вашим долбанным Сорокиным."
