Проводник смерти | страница 24
- Тихо ты, дурак, - прикрикнул на него Нефедов. - Я те гавкну!
Стоя на крыльце, он неторопливо продул беломорину, хорошенько размял ее, еще раз продул, особым образом сплющил мундштук и, соблюдя, наконец, все тонкости ритуала, закурил.
Синеватый дымок без следа растаял в чистом, как горный хрусталь, насыщенном кислородом и запахами леса утреннем воздухе. Федор Григорьевич спустился с крыльца и напрямик пошел к сараю, оставляя в сизой от холодной августовской росы траве двойной темный след.
Лес еще молчал - роса в конце августа и вправду холодна, и птицы не торопятся покидать нагретые за ночь гнезда. Нефедов поймал себя на том, что сравнивает тишину спящего леса с тишиной пустого храма, в котором вот-вот начнется служба, и скептически усмехнулся: говоря по совести, в церкви он не был лет с десяти и никогда не отличался набожностью, так что пришедшее ему на ум сравнение было, пожалуй, довольно странным.
"А ничего странного, - подумал Федор Григорьевич, с натугой отворяя осевшие ворота сарая. - Где ж еще богу молиться, как не в лесу? Неужто в нашей церкви?
Так ведь бог, ежели он есть, в сторону нашей церкви и не смотрит. А чего смотреть? Как ни глянешь, а там отец Геннадий перед старухами распинается, рассуждает о вреде алкоголя, а сам на ногах еле стоит. Даром, что ли, у него в позапрошлом году курятник от молнии сгорел? Видно, кончилось терпение у небесного начальства, да в последний момент рука дрогнула, и вместо попа куры погорели. А лес - он чистый, и человек в нем чище становится. Правда, не всякий."
Выводя из сарая своего мерина-трехлетку, Федор Григорьевич слегка нахмурился. В последнее время что-то очень уж много развелось людей, которым было глубоко плевать, в храме они, в лесу или у себя в нужнике.
Вот и сегодня из-за этих городских ухарей вместо рутинного обхода участка ему предстояла чуть ли не боевая операция. Разбираться с браконьерами и прочими нарушителями Федор Григорьевич не любил, и вовсе не потому, что боялся нарваться на заряд картечи. Боялся он совсем другого: не удержаться и в одночасье взять грех на душу. Встречались ему такие люди, которые словно просили, чтобы их пристрелили, не сходя с места, и сдержаться пожилому егерю стоило больших усилий.
Мерин был молодой, с норовом, и, седлая его, Федор Григорьевич изрядно намучился.
- Да стой ты, зараза лупошарая, - сердито приговаривал он, затягивая ременную подпругу. - Стой, говорю, спокойно, волчья сыть, травяной мешок.