Бриллиант для Слепого | страница 123



— Все правильно, Соломон. Но ты своих знаешь, я своих знаю.

— Вот и ищи.

— Если тебе что-нибудь станет известно, найди меня, скажи. Я тебя не забуду, отблагодарю. Сейчас в ментовках полные камеры, одни наши, блатные, так что постарайся, Соломон.

— Хорошо, — сказал Соломон Ильич и хотел уже попросить водителя остановить машину.

— Тебе куда?

— К ресторану «Прага». Почему Соломон Ильич назвал ресторан «Прага», он и сам не знал.

— Если бы камень кто-нибудь из наших взял, я бы об этом знал. Но, вполне возможно, это сделал молодняк, отморозки. Я пытался уточнить, но никто ничего не знает. Такого «хапуна» уже лет десять не было, — Соломон Ильич улыбнулся. — Последний раз всех мели, когда пьяный генерал КГБ потерял «ксиву» и звезду Героя Советского Союза, помнишь?

Синий «форд» остановился у ресторана «Прага». Ювелир и авторитет пожали друг другу руки.

— Где меня найти, знаешь. Много говорить не надо, шепни пару слов. А за мной не заржавеет. Ты же знаешь, Черный никогда жадным не был.

— Знаю, Андрей.

Соломон Ильич пошел к ресторану — неторопливый, спокойный, уверенный в себе человек. Темно-синий «форд» сорвался с места.

«Да, круто, — останавливаясь у двери и глядя на швейцара, подумал ювелир. — Очень круто взялись. Я же говорил Тихону... это дело опасное... очень... сгореть на нем ничего не стоит». Недовольная улыбка появилась на лице ювелира, толстые губы прошептали:

— Губит людей не очко, губит к одиннадцати туз.

Соломон Ильич развернулся и торопливо двинулся в сторону Красной площади. Через полчаса он уже стоял у кассы в очереди за билетиком на выставку «Сокровища династии Романовых». На подобных выставках всегда многолюдно, но время было еще раннее, да и день будний. Посетителей было не очень много, в большинстве своем по залам ходили приезжие. Соломон Ильич рассматривал работы Фаберже, шкатулки, перстни, переходя от одного экспоната к другому. Его лицо было умиротворенным. Посмотреть на этой выставке было что: колье, перстни, золотые птицы, украшенные бриллиантами, посуда. Соломон Ильич останавливался, поправлял очки, всматриваясь в то или иное изделие.

Наконец, он решил, что пришло время посмотреть на то, ради чего он пришел. Он неторопливо двинулся к бриллианту, лежащему под стеклянным колпаком на темно-синем бархате. Камень был освещен, переливался, светился изнутри.

Соломон Ильич обошел его вокруг дважды и даже не стал читать пояснения. Он уставился на камень и рассмеялся. Хрусталь, самый настоящий хрусталь лежал на синем бархате и холодно светился, как кусок льда мартовским днем.