Все молчали, затаив дыхание. Григорий Грязной проговорил, тяжело роняя слова:
- Я повторяю: коли не отдам - на правеж ставь... Все слышали...
Басманов усмехнулся, медленно, точно наслаждаясь нетерпеливой тоскою Григория, достал деньги и спросил коротко:
- Сколько?
- Пятьдесят рублев!
- Пятьдесят рублев? - холодно спросил он. - По указу государеву за пятьдесят рублев правеж полмесяца. Знаешь?
- Знаю.
Басманов торжественно положил на стол, рядом с Григорием, пятьдесят рублей.
И опять застучали кости, опять зазвенели деньги, и опять стала убывать кучка их возле Григория. Наконец, исчез последний алтын.
Григорий вяло, тупо обвел глазами всех.
- Проиграл, - сказал, улыбаясь, Басманов. - Слышишь, Вася, брат твой проиграл. Что ж, Гриша, к приказу идем?
- Идем, - тупо отвечал Григорий.
На бесшабашном лице Василия появилось тревожное выражение. Он схватил Басманова за руку.
- Сделай милость, подожди до завтра.
Басманов усмехнулся.
- По мне что ж, хоть до завтра. Сегодня и недосуг: гляди, где солнышко: к государю в обитель не запоздать бы.
Василий положил руку на плечо брата.
- Иди за мною, дурень! - крикнул он сердито. - Ты знаешь правеж?
- Знаю, - безучастно вымолвил Григорий.
- Срамота всему нашему роду! Голого, слышь, голого сечь станут, а ребятишки будут смеяться... Иди за мною...
Они отделились от товарищей и спешно покинули Балчуг.
Опричники гурьбою выходили из кабака, где стало невозможно дышать от спертого воздуха от винных паров. Будили заснувших под лавками, садились на коней и вдоль широкого луга замоскворецкого ехали к парому. Через Тайницкие ворота проехали они в Кремль, чтобы выполнять царские повеления в приказах.
Проезжая мимо печатного двора, пьяная ватага увидела перед зданием толпу народа. Слышалась брань, угрозы, крики.
Мстиславец стоял перед толпою, размахивая молотом, и кричал до хрипоты в горле:
- Подойди, проклятый, подойди!
Глаза у него налились кровью, могучая фигура выражала тупую злобу.
Отстраняя его, выступил вперед дьякон Иван Федорович.
- Народ православный! - прозвучал над толпою его спокойный, звучный голос. - Пошто вы разнести сей малый дом вздумали? Ведь то дом Божий!
- Дьявол тот дом выстроил! - кричала толпа.
Поднимались вверх палки, колья, заступы, оглобли; кто-то волочил издалека громадное бревно.
Иван Федорович покачал головою.
- Постыдной речи мне не следует слушать, - сказал он, - я служитель Господа, во храме угодника Божьего служу, а дом сей поставлен благоверным государем нашим и царем всея Руси Иваном Васильевичем.
