— Кого это напугала? — сказал он высокомерно. — Никого я не испугался.
— Отлично! — сказал Хинкли. — Значит, кому как не вам снести ей газеты. За них вперед уплачено. — И он бросил газеты на колени Фуллеру.
Фуллер открыл было рот, хотел что-то сказать, но сжал губы. Горло у него перехватило, и он понял, что если он заговорит, его голос будет похож на кряканье.
— Раз вы ее действительно не боитесь, сделайте доброе дело, капрал, поступите по-христиански, — сказал старик.
Поднимаясь по лестнице в Сюзаннино гнездышко, Фуллер до судорог старался сдержать волнение.
Дверь Сюзанниной мансарды была не заперта. Фуллер постучал, и дверь сама открылась. Воображению Фуллера «гнездышко» рисовалось темным и тихим, пахнущим духами, в путанице тяжелых драпировок и зеркал, с турецким диваном где-то в одном уголке и пышной постелью в виде лебедя — в другом.
А увидел он и Сюзанну и ее комнатку, какими они были на самом деле. Это была невзрачная комнатенка, какие сдают на лето предприимчивые янки, — голые фанерные стенки, три крючка для платья, линолеум вместо коврика. Газовая плитка с двумя горелками, железная койка, холодильничек. Узенькая раковина с голыми трубами, пластмассовые стаканчики, две тарелки, мутное зеркало. Сковородка, кастрюлька, банка с мыльным порошком…
Единственный намек на гарем — белое кольцо тальковой пудры на полу, перед зеркалом, и посреди кольца — отпечаток двух босых ступней. Отпечатки пальцев были не больше бусин.
Фуллер взглянул на эти бусины, потом — на Сюзанну, которая укладывала последние вещи в чемодан.
Одета она была по-дорожному — и одета скромнее, чем жена любого миссионера.
— Газеты, — крякнул Фуллер. — Мистер Хинкли прислал.
— Как это мило с его стороны, — сказала Сюзанна. — Передайте ему… — Она обернулась и больше ни слова не сказала. Она узнала Фуллера. Она надула губы, и ее тонкий носик покраснел.
— Газеты, — повторил Фуллер пустым голосом. — Мистер Хинкли прислал.
— Я вас слышу, — сказала она. — Вы это уже один раз сообщили. Больше вам нечего мне сказать?
Фуллер беспомощно опустил руки: — Я вовсе не хотел, чтобы вы уезжали, — сказал он, — вовсе не хотел.
— Предлагаете мне остаться, что ли? — сказала Сюзанна несчастным голосом. — После того, как меня публично назвали падшей женщиной? Распутницей? Блудницей?
— Елки-палки, да никогда я вас так не обзывал!
— А вы пытались поставить себя на мое место? — спросила она. И она хлопнула себя по груди: — Во мне тоже сидит живой человек, понятно?
