Княгине Волконской никто из сестер и братьев не сказал, что прекрасно ехать за мужем, но все говорили, что жестоко покидать сына. Между тем, в одном из первых писем к отцу она говорит: "Мой сын счастлив, мои муж несчастен, - мое место около мужа". Много мужества, стойкости и терпения пришлось Марии Николаевне выказывать впоследствии, в течение всей жизни, но никогда обстоятельства не предъявляли ей таких требований, как в эту страшную минуту отъезда.
Как все жены декабристов, во всех отдельных случаях, так и она должна была за разрешением на отъезд обратиться с личной просьбой к Государю. Полна трагизма сцена, когда мать читает ответное письмо императора Николая, в котором Государь предупреждает ее об ожидающих ее за Иркутском {50} ограничениях, а маленький сын на ее коленях играет и забавляется большой красной печатью на конверте царского письма. Это последнее упоминание княгини о Николеньке перед отъездом; она простилась с ним с сонным, чтобы больше его уже не увидеть... Предостережения Государя не только не остановили ее, они как будто дали ей последний толчок к отъезду. Письмо от 21-го декабря получено было ею вечером, - она выехала в четыре часа утра. Это письмо я нашел в сундуке, на чердаке нашего бывшего петербургского дома. Я снял с него фотографический отпечаток для будущего предполагавшегося издания ... (Текст этого письма воспроизведен в "Записках Кн. М. Н. Волконской", изданных ее сыном кн. Михаилом Сергеевичем. Письмо не собственноручное, только подпись Государя, но написано женским почерком и с орфографическими ошибками.).
Остался прелестный портрет работы Соколова, писанный как раз в это время, перед отъездом Марии Николаевны. С белым покрывалом на голове, в синем платье, с шитыми золотом рукавами, держит она, грустная, своего первенца на коленях. Один из популярнейших портретов того времени, много раз воспроизведенный, и это не помешало одному иллюстрированному журналу во время войны отпечатать его с надписью: "Тип галицийской крестьянки". Оригинал принадлежал моей родной тетке Елене Сергеевне Рахмановой и находился до революции в ее имении Вейсбаховка, Прилукского узда, Полтавской губернии... (Этот портрет спасен, находится во владении дочери E С. Рахмановой, М. А. Джульяни, выехавшей из советской Poccии заграницу.).
Ребенок остался на попечении бабушки и тетки. Бабушка сильно к нему привязалась; Софья Николаевна Раевская пишет сестре в Сибирь: "Старая {51} княгиня, по-видимому, очень любит твоего сына, если вообще можно сказать, что она кого-нибудь любит, кроме своей внучки Алины". Кратковременная земная жизнь маленького Николеньки была окружена лаской. Кроме родных, бабушки и тетушек, окружали его нянюшки и мамушки, - целый штат барской челяди. Среди них - вывезенная Марией Николаевной из Болтышки Аграфена. Эту Аграфену княгиня впоследствии слезно молила приехать к ней в Сибирь, но так и не дождалась... Маленьким Николенькой все интересовались. Мы знаем из записок княжны Варвары Николаевны Репниной, что, когда она с матерью представлялась вдовствующей Императрице, Мария Федоровна справлялась о здоровьи Николеньки, - "cet enfant de malheur" (это несчастное дитя. ldn-knigi)
