Maestro | страница 11



что все охранники, где бы он с ними ни

сталкивался,

были всегда на одно лицо.

Иногда ему даже казалось,

что и в сорок втором, и в пятьдесят втором его

охраняли

одни и те же люди.

Я никак не ожидал, что Фридман взорвётся.

- Отфали! - тихо, с решительной угрозой в голосе произнёс Maestro, и на его лице появилось выражение гадливости. Отставник растерялся и не ответил; он лишь беззвучно уставился на нас. Фридман брезгливо отодвинул его в сторону; тот, как ни странно, совсем не сопротивлялся. Мы прошли, и Фридман добавил - уже на ходу: - Шфаль!.. - полагая, очевидно, что этим всё объяснил - в ответ на моё молчаливое недоумение. - Топтун! Сфолётш! Хер маршофий!..

В центре пустой сцены, на том самом месте, где застал его антракт, грустным воплощением одинокости возвышался артист. Он оставался таким же прямым, как и во время выступления, только лицо его было склонено к сложенным пригоршней ладоням, и он дышал в них, пытаясь вдохнуть тепло.

Прошло какое-то время, прежде чем он обратил на нас внимание. Его рассеянный взгляд скользнул по Фридману, который, скрытый тенью, был, очевидно, принят им поначалу за рабочего сцены. Потом певец ещё раз взглянул в нашу сторону и вновь отвёл глаза. Но что-то, по всей видимости, обеспокоило его. Он прищурился, покачал головой, как будто отгоняя навязчивое видение, и всё дышал, дышал в ладони.

Наконец, он нерешительно, будто зову повинуясь, двинулся в нашу сторону. Шаг... ещё шаг... и ещё. Глаза его сощурились, длинные пальцы рванулись вперёд, руки, плечи, шея, голова - вся тонкая фигура певца устремилась к нам; губы его шевельнулись:

- Mon Dieu... Боже мой... Бо-же-мо-ой!..

Фридман вышел из тени. Он молчал и неподвижно стоял перед артистом и лишь, не переставая, кивал и кивал и кивал в подтверждение безумной его догадки.

Тогда тишину сцены пронзил крик. Крик состоял из двух взрывов, разделённых промежутком недоумения, неуверенности, неверия, невероятности случившегося:

- Fried...-ma-ann!

И эхом - в ушах, в черепной коробке, под сводами сцены, над миром и временем:

- Fried!-ma-a-a-a-a-ann!

Оба с рыданиями бросились друг другу в объятия.

- Ваш сын может остаться не только без медали, - сказал маме Борис Григорьевич, - но и без аттестата зрелости.

Затем, понизив голос, хотя в кабинете не было посторонних, не было никого, кроме самого директора и моей мамы, он добавил:

- Ваш сын постоянно околачивается в кинотеатре... Там эта певица... Вы меня понимаете?..