"Я не люблю ее", - сказал я сам себе. И я уже был в этом уверен. Но, чтобы усилить уверенность в том, что это так и есть, еще раз - в мгновение секунды - я призвал в памяти чувство наслаждения, рисующееся на лице у Линды в тот миг, когда ее обнимал пластмассовый соблазнитель - образ более выразительный, чем вид крови на ее босой ноге.
Двери закрылись, разделяя нас. Я вновь стоял в отъезжающем вагоне. Теперь я был хозяином своей судьбы - Кем-то, кто смог изменить сценарий заранее спланированной пьесы. И потому, глядя теперь на Линду, покачнувшуюся и усевшуюся на перроне, по счастью, далеко от театрального реквизита в виде роковой бутылки - я испытывал триумф, в то время, как внутренний голос, глухой ко всем аргументам, ревом тревожной сирены предостерегал меня, что я вышел за рамки собственной роли.
Я прошел в вагон и уселся на свое прежнее место.
XII
Результатом накопленного на съемочной площадке опыта стало то. что я перестал верить, будто умственная отсталость или психическое заболевание, спиртное в крови, завышенное самомнение, чрезмерное любопытство, безумная любовь или желание отомстить не позволяют кому-либо не услыхать голоса, который во время представления руководит его поступками, и что на сцене иногда появляются статисты и актеры, не имеющие систем самоконтроля, а следовательно - персонажи беспомощные и - что за этим следует освобожденные от ответственности за фальшивые элементы игры в представляемых ими ролях.
Я продолжал всматриваться в собственные колени. Физическая близость Пассажирки Метро лишила меня воли: даже сейчас, вдохновленный успехом предыдущей "операции" - я был не в состоянии предпринять какой-либо инициативы, которая бы привела к знакомству с ней и, возможно - в дальнейшей перспективе - к нашему духовному сближению. Хотя - и это я упрямо подчеркивал про себя - во главе черного списка всех возможных причин моего позорного бегства с перрона и находилось кратковременное ослепление ненавистью, жажда мести и потребность спасения мужского достоинства после измены Линды, фактически же моими поступками управляло дичайшее соединение множества причин: спиртное в крови, завышенное самомнение, чрезмерное любопытство, а так же - только это уже походило на насмешку - любовь с первого взгляда.
В голову приходили совершенно шальные мысли: я серьезно размышлял, в каком разрезе могла бы установиться равноправная игра между полярными персонажами снимающегося суперфильма - между актрисой с одной, и статистом с другой стороны. Но чем сильнее желал я привести к соединению наших судеб, с тем большей четкостью видел и разделяющую нас пропасть. Мы принадлежали к различным планам: она была Персонажем, а я - всего лишь фрагментом ее фона, она жила под лучом сияния, падающего на самую средину сцены, а я - в далекой перспективе дальнего плана или же у полутемного края, во всяком случае, там, где редко когда остановится Взгляд, заинтересованного действием Зрителя.
