Первым реальным звуком, вторгшимся в мое сознание за время краткой поездки, был скрежет тормозов нашего электропоезда, въезжающего на следующую станцию. Я еще не успел хорошенько приглядеться к девушке, мне даже трудно было сказать, имелось ли в ней что-то необыкновенное вообще. Только я знал, что больше уже не подниму на нее глаз.
Потому что я - Карлос Онтена из Таведы, что ранее был движущимся элементом далекого фона, ныне живой, самый рядовой статист первого плана, сидя перед объектом интереса невидимой Камеры, фиксирующей в движении все ткани наших тел - на четыре минутки действия, в кульминационной точке своей жизни очутился в центральном круге света движущейся сцены и уже сыграл свою роль статиста первого плана, посаженного напротив актрисы.
Так пролетели четыре минуты - одно мгновение и, в то же время, целый век - за которые поезд обычно проходил расстояние между двумя соседними станциями - на Двадцатой и Тридцатой Улицах.
Линда жила на Двадцать Девятой Улице, то есть, сейчас нам надо было выходить, только я, своими силами, не мог сдвинуться с места. И все так же я не осмеливался взглянуть на актрису. На своей руке я почувствовал ладонь Линды. Парализованный чувством невообразимой в прежнее время бессмысленности, я позволил ей вывести себя из вагона, хотя именно мне следовало бы придержать ее, так как она была более пьяной.
Я вышел из вагона и остановился возле самых дверей. Сейчас я отчетливо осознавал свое пребывание на краешке сцены и уверенность в окончании эпизода, венчавшего собственную жизнь. И в то же время я чувствовал, что этот незаметный шажок, с помощью которого я перенес тело из вагона на перрон - это самый фальшивый шаг в моем новом бытии. Меня еще до сих пор заливал необычно яркий свет. Только мне уже было ясно, по какому пути направится моя судьба потом. Я знал, что через несколько мгновений световое пятно углубится в тоннель и навсегда пропадет в лабиринте улиц огромного города. А когда это произойдет, все, что до нынешнего момента я принимал за истину и красоту окружавшего меня мира - по контрасту с тем, таинственным сиянием - заслонит туман безнадежности, зальет леденящий полумрак далекого фона и единообразная серость декораций.
Линда стояла на одной ноге.
- Черт! Ну я и тяпа. Карлос, подай мне руку, а то я упаду. Я на что-то напоролась.
На перроне, под самой дверью вагона валялась разбитая бутылка. Линда вытаскивала из голой подошвы стеклянный осколок. Этой случайностью - и это я сразу же отгадал - хитроумный Сценарист указывал на нужное ему направление развития маргинального действия в написанном специально для меня эпизоде.
