-- Раз бесхвостый планер, имея тягу от самолета, летал, -- сказал конструктор, глядя на обломки машины, -- значит, на собственной тяге и подавно летать должен!
Используя приобретенный опыт, инженер принялся строить двухмоторный бесхвостый самолет.
Тем временем другой конструктор шел по иному пути. Начав сразу с одномоторной бесхвостки, результаты испытаний которой были обнадеживающими, он вскоре построил двухмоторную. Ее по частям перевезли на испытательный аэродром, собрали и стали готовить к воздушному крещению -- первому подъему в небо. "Крестным отцом" назвали летчика-испытателя Пионтовского, еще в заводских цехах познакомившегося с машиной.
Это было "летающее крыло", в котором размещалось все сложное самолетное хозяйство и, кроме него, экипаж в составе пилота и одного пассажира.
Крыло имело в плане очертания параболы, в суженной части которой находились два стосильных мотора.
Внешний вид самолета был настолько непривычен, что летчики-испытатели, видевшие немало разных машин, никак не могли привыкнуть к последней и в шутку придумали для нее странное название "полблина".
Пионтовский начал с пробежек по летному полю и небольших -- метра на два и ниже -- подлетов над ним. Освоившись с машиной на земле, он, наконец, всерьез отделился от нее. Взлетев, летчик, однако, тут же поторопился сесть, ибо самолет оказался настолько неустойчивым, что его поведение в воздухе напоминало выходки необъезженного коня под седлом. При посадке Пионтовский потерпел аварию, сам не пострадал, хотя самолет был основательно побит.
Машину починили для новых испытаний, но конструктор побоялся ее доверить прежнему летчику и потребовал другого.
Этим летчиком оказался Стефановский. Он начал с того же, что и его предшественник: с пробежек, подскоков, подлетов. Каждый раз, вылезая из машины, он сообщал обнаруженные недоделки, и к очередному полету их устраняли. Наконец он убедился в том, что на малых взлетно-посадочных скоростях машина послушна и наступило время испытать ее в настоящем полете. Этот полет едва не окончился трагично. Осторожно взлетев, летчик набрал скорость и перевел машину на набор высоты, но вместо подъема ее сильно потянуло вниз, в березовую рощу, некстати находившуюся поблизости. Летчик инстинктивно рванул к себе ручку, но ее точно зажало в тиски. Тогда он уперся ногами в шпангоут и, напрягшись изо всех сил, немного приподнял нос машины. Стало ясно, что, пока не поздно, надо немедленно садиться. Но впереди на большом пространстве тянулся лес, а быстро развернуться оказалось очень хитрым делом.
