Теперь надо было бы и впрямь чему-нибудь поучиться. Например, хорошо бы стать механиком в том же гараже. В гараж приезжали чинить свои машины консульские чиновники и работники ООН, и механики подолгу разговаривали с ними по-английски и зарабатывали хорошие деньги. Самиху уже немного надоело жить у тетки, спать в одной комнате с ее детьми. Телевизор у тетки был старый, черно-белый, а о видеомагнитофоне и думать было смешно. В то время как у многих его приятелей были и видео, и цветной телевизор, а у некоторых даже автомобили. Самиху тоже хотелось, для этого нужны были деньги. Самих купил несколько учебников по автомеханике, но они были или на иврите, или на английском и только один на арабском. На иврите Самих болтал свободно, по-английски кое-как, но читать не умел толком ни на одном языке, так как со времени женитьбы бросил учиться. В школе для автомехаников Самиху сказали, что сперва надо закончить хотя бы семь-восемь классов, и потребовали много денег за обучение.
В сущности, ему было неплохо и так, а научиться можно было постепенно и в гараже, присматриваясь к механикам. Старый Валид не раз говорил ему, что руки у него хорошие. Самих дал себе сроку до осени - как раз исполнится девятнадцать, он напросится к Валиду в помощники, и тот его всему научит. А оставшиеся летние месяцы Самиху хотелось еще погулять.
Но вышло так, что гулять ему пришлось не по своей воле и дольше, чем он планировал. В гараже поставили моечную машину, и Самиха уволили.
Теперь он часами простаивал на углу улицы с другими парнями. Изредка ему удавалось навязаться в проводники какой-нибудь растерянной паре туристов, и он таскал их по Крестному пути, повторяя фразы, подхваченные от бесчисленных местных гидов: "А здесь Господа нашего Иисуса Христа подвергли бичеванию... А здесь Господь наш Иисус Христос споткнулся под тяжестью креста..." Туристы были всегда недовольны Самихом и пытались от него отделаться, но он не обращал на это внимания, зная, что в конце концов они обязательно что-нибудь заплатят.
Он еще раньше заметил, что люди из Европы и Америки, особенно молодые, как-то участливо предупредительны к нему и его товарищам. Самих не вполне понимал почему, но видел, что, если он, подражая другим, повторял: "Добро пожаловать в мою страну" - или: "Мы, палестинцы, любим гостей", предупредительность туристов удваивалась и они менее решительно отбивались от непрошеных услуг. Правда, Самих замечал, что между собой все эти люди употребляли совсем другой род вежливости. Он не мог бы объяснить, в чем разница. Просто он чувствовал, что в глубине души он этим людям неприятен, что на самом деле они относятся к нему свысока и с некоторой брезгливой осторожностью, как к больному хотя и опасной, нечистой, но любопытной болезнью, которую они по каким-то своим соображениям решили считать почтенной и заслуживающей симпатии. Впрочем, Самих не тратил времени на размышления, а просто пользовался этим, когда удавалось.
