Я заколебался – мне вспомнились снимки Стивена Майзеля. Я решил, что их упоминать не стану.
– Мне нравятся моментальные снимки, все эти фотографии – импульсивные, сделанные без раздумий, зато такие реалистичные. Думаю, чем‐то таким мне бы хотелось заниматься. Ну, еще съемка Брюса Вебера для Кельвина Кляйна просто супер. Мне понравилась идея молодости как бренда. Сегодня‐то все к такому стремятся. Люди хотят сами быть брендом, особенно знаменитости. Но привлечь целое поколение и превратить его в бренд – вот это мне нравится.
Вивиана кинула на меня пытливый взгляд. Недолго помолчав, спросила:
– А работы Стивена Майзеля ты видел?
Ну вот. Это произошло. Я ответил, что да, видел, и постарался сохранить нейтральное выражение лица. Спроси она меня, понравились они мне или нет – что я отвечу? Придется врать? Мнение о них Вивианы я уже знал – это она написала: «Обожаю атмосферу Америки 60‐х».
– Они тебе понравились?
– Честно говоря, не очень‐то. Это полная противоположность тому, чем я хотел бы заниматься.
Вивиана еще несколько бесконечных секунд смотрела мне прямо в глаза.
– Тебе еще многому предстоит научиться, – заключила она. – Слушай, может, тебе стоит поговорить с Трейвоном… Он‐то кучу всего знает.
Вернувшись в номер, я громко хлопнул дверью, включил кондиционер, разделся и растянулся на кровати. Разве этого я хотел? Толкать тележку с сидящей на ней женщиной? Потеть, пока не растаю? Чувствовать себя униженным? Позволять над собой издеваться идиоту, который, как мне сообщили, «кучу всего знает»? В номере я был один, рядом никого. Трейвон и Перри, вероятно, сели в такси и поехали ужинать подальше от гостиницы, может даже в Майами-Бич, а потом отправились к ней в номер. А вот у меня не было такой Перри, которую можно затащить в постель, не было такого Трейвона, которому можно довериться. С родителями я давным-давно не разговаривал, единственным моим другом в Нью-Йорке был Сет, но с ним можно было разве что говорить о работе, пить текилу да крутить косяк за косяком. Вокруг меня не было никого, кому случилось видеть то, что мне довелось увидеть в Брайтоне. Никто не мог меня понять.
У меня на виске пульсировала вена. Несмотря на кондиционер, по лбу сползали капли пота.
Я спрыгнул с кровати, в ярости схватил рюкзак, вытащил из него номер «Вог», который дала мне Вивиана, – тот самый, со снимками Стивена Майзеля. Открыл пенал, вооружился нестираемым черным маркером и набросился на журнал.
