– Хочешь покончить с собой?
– Нет. Нет. Нет. Извини. Плохой пример. Дай‐ка другой подберу. А, вот. Придумал. Все любят сладкое и терпеть не могут кислого, верно? Ты же ни за что не съел бы на обед штук пять лимонов. А вот мне, допустим, такое нравится. Очень нравится. И сладости меня не интересуют, я хочу только кислого, а никто не понимает почему, и всем кажется, что я странный, но я ведь таким родился, и…
– Карми! Карми! Подожди, – я вскочил с кровати и принялся кружить по комнате. – Карми, больше ничего не говори.
– Тише! Ты же всех разбудишь!
– Карми! Я понял, – шепотом прокричал я.
– Что? – испуганно спросил он.
– Тебе нравятся мужчины.
Было три часа ночи, и мои родители спали, не догадываясь, что за разговоры ведутся в соседней комнате. Спал и Биньямин Фишер со своим примитивным мышлением, спала тетя Сьюзи, и спал ее серебристый фургончик, спал Адам Сакс и его богатые родители, спал раввин Хирш рядом со своей женой, спал весь Брайтон, весь Бостон, а может, и все Восточное побережье Америки, все должны были спать, чтобы оставить место тому мгновению, когда Карми произнес «да» – самое смелое «да» в своей жизни, – сунул руку себе в горло, вытащил это «да» наружу и передал мне. В это застывшее посреди ночи мгновение сидящий передо мной Карми стал свободен.
На Рош а-Шана* мама снова пригласила Фишеров, и я изо всех сил вел себя невежливо и показывал, как мне скучно. Миссис Фишер принесла большую миску рататуя, который маме очень понравился.
– В чем секрет? – спросила она.
– Резать овощи на кусочки одинакового размера. Я пользуюсь овощерезкой, – ответила миссис Фишер. По завершении праздника мама бросилась покупать овощерезку. При первом же использовании она сильно порезала большой палец на правой руке, и рататуй получился с кровью. Овощерезка отправилась на верхнюю полку кухонного шкафа, и на этом Рош а-Шана закончился, а для меня пришло время подумать о будущем.
Компьютера у нас дома не было, так что пришлось подавать заявки в университеты со школьного (унизительно) и звонить тете Сьюзи, чтобы она оплатила регистрационные сборы своей картой (унизительно вдвойне). В мотивационное письмо я решил включить неудобные и очень личные моменты моей семейной истории, сделав ставку на откровенность и надеясь разжалобить вступительную комиссию, которой предстояло решить мою судьбу.
Меж тем родители не сдавались и решили, что раз уж им не удалось отправить меня учиться в Цфат, то у раввина Хирша, который пригласил меня к себе домой, все непременно получится. Не успел я переступить порог квартиры, как его жена встретила меня с подносом финикового печенья, которое немедленно оказалось у меня в руках и во рту. Рабби Хирш предложил мне пройти в маленький кабинет – рот у меня все еще был полон фиников, я даже не смог толком здрасьте сказать. Помню, как подумал, что выглядит все это так себе; но раввин и глазом не моргнул, предложил мне сесть и дождался, пока я дожую.
