— А если б волк нас задрал? — надавив на веки пальцами, со вздохом произнёс Остап. — Вот идёшь ты с зайцами наперевес, а зверьё из нас кишки тащит. Так же оправдывался бы в деревне?
— Тьфу на тебя. Что ты за человек? Почему я с тобой дружу до сих пор? — с обидой произнёс Фома. — Да мы давным-давно всех волков капканами переловили, один только твой ручной и остался. Только в толк не возьму, как он тебя до сих пор, скотину такую, не сожрёт.
— Ещё огрызаться вздумал, — недовольно буркнул Остап. — Сколько ты ещё будешь раздувать эту кучу золы! — стряхивая с рукавов пепел, спросил он.
— Остап, полно тебе брюзжать, — раздался скрипучий голос из-под собачьей шкуры.
— Ох! Доброе утро, Степаныч! — с облегчением, повернувшись к старику, произнёс раздувавший угли Фома. — Остуди ты этого скрипушника. Всю плешь мне проел, сил больше нет его слушать.
— Ты ещё и жаловаться вздумал?! — сведя смоляные брови, спросил Остап. — Иди, вон, освежуй зайца! Я сам костром займусь! Дуешь, дуешь, щёки уже растянул, и всё без толку!
Здоровяк недовольно вскочил, кинул палку, которой ковырялся в углях и, тряся пузом, направился к зайцу.
Остап отодвинул неуклюже сложенные ветки, собрал в кучу угольки, набросал сверху мох и раздул огонёк. Через пару минут по всей округе уже слышались потрескивания горящих дубовых веток.
Остап заворожено посмотрел на огонь. Неторопливо поглаживая закопчённой ладонью жёсткую бороду, охотник погрузился в пучину молчаливых раздумий.
Языки пламени отплясывали в угольно-чёрных глазах, озаряя в них проблески глубокой и трагической мысли.
— О чём призадумался, Остапушка? — подсаживаясь к костру, добродушно спросил старик.
— О детях. Вернее, о том, что не рождаются они у нас в деревне, — со вздохом, оторвавшись от огненных языков, ответил Остап. — Вымрем ведь. Все до одного. Опустеет деревня. Зарастёт, словно и не было. А я ведь уже и не помню, как звучит детский смех, Степаныч, — задумчиво вскинув бровь, добавил он. — Сколько уже Бог детей никому не даёт? Лет двадцать? Больше? — печально взглянув в морщинистое лицо Степаныча, спросил Остап.
— Да. Верно. Давно ребятишек в деревне нет, — немигающим взглядом уставившись на изгибающуюся в костре ветку, протянул Степаныч.
— Наверное, зря мы тут в лесах прячемся, — нахмурившись, продолжал Остап. — Может, Господь оттого и не даёт нам молодой крови, чтобы отсюда выгнать? Может, там за хребтом не всё так плохо? — кивнув в сторону гор, со вздохом спросил Остап.
