Мы подождали, пока Серый упакует в рюкзак свою гитару, и медленно пошли по дороге прочь от школы.
— Ты очень здорово поешь, — как бы невзначай заметил Гоша, обращаясь к Женьке, отчего она порозовела и тихо сказала «Спасибо». — А ты круто играешь, Серый. Вам вдвоём надо замутить что-нибудь крутое, вы бы наверняка добавили в этот мир несколько оттенков и хорошего настроения.
— Почему только мы? — шутливо откликнулся Серый, хотя было видно, что он польщён. — А ты? У нас сегодня было отличное трио.
— Я тут ненадолго, — просто ответил Гоша. — Я и так уже задержался. Но ничего не могу поделать — люблю вашу деревню.
— Серьёзно? Любишь? — удивился Мишка. — Да что тут любить-то? Одно слово — деревня, даже интернета толком нет. Тебе, городскому, наверное, круто говорить, что деревню любишь, когда тут не живёшь. А вот когда живёшь — скукота, одна картошка да трава — летом косишь, зимой перебираешь…
— Не из одной картошки мир состоит, — ответил Гоша, — а кроме картошки много чего ещё есть: леса, поля… Люди.
— Да, — люди тут и вправду прекрасные, — саркастически заметил Мишка. — Тут вот несколько минут назад один прекрасный человек чуть нас всех не взорвал. Наверное, подумал, что мы замёрзли — отогреть хотел, добрая душа.
Гоша хмыкнул и ничего не ответил. Я лишь мысленно пожал Мишке руку — буквально с языка снял.
— Кстати, Васян, ты тоже крут, — Мишка повернулся ко мне. — Так ногой отпихнуть петарду! У Тёмки сейчас, небось, подгорает покруче, чем от бомбочки. Прямо даже на тебя не похоже, ты в последнее время какой-то везучий стал.
— Да, есть такое, — пробормотал я, смотря под ноги. — Повезло просто.
— Но все равно спасибо, Васян, — с чувством сказал Серый. — Было бы все не так весело, если бы не ты. Тёмка, конечно, придурок, и петардами он под Новый год и раньше, как семечками, кидался. Но вот чтобы прямо так — под ноги, у него раньше не было. Может, макароны на голове подействовали?
— Да ну тебя, — отмахнулся Мишка. — Всегда он таким был. Я в соседнем доме живу и знаю. Его только колония исправит.
Я посмотрел на Гошу, надеясь увидеть, как его лицо вытягивается и в глазах начинает сквозить понимание того, как сильно он ошибался, но так ничего и не увидел. Гоша продолжал невозмутимо идти рядом, как будто ничего не слышал. Значит так? Мне нельзя говорить, что Тёмка — зараза, а Мишке можно, и даже без всяких нотаций с мудрым видом?
— Прикинь, Мишка, а мне один мой знакомый трепал, что не такой уж Тёмка и придурок и что я просто его не понимаю. Что он не такая злобная зараза, а просто прикидывается. Он даже меня сравнивал с ним и сказал, что я ничем не лучше, — ехидно выдал я.
