— А теперь ты! — он протянул мне верёвку санок. — А я буду на ледянке.
— Ладно, давай, — кивнул я.
Сел, хорошо, кажется, прицелился, только бы не перелететь ручей и вписаться между камышовых кустов, разбежался и покатился вниз. Санки все набирали скорость, я вытянулся в струну, чтобы они катились ещё быстрее, как вдруг один из полозьев резко подпрыгнул на какой-то ветке и я, вылетев из санок, кубарем покатился вниз и с разбегу влетел задом прямо в ручей. Женька сверху от смеха повалился на снег в обнимку с ледянкой.
Выругавшись, я поднялся, брезгливо отряхнул зад, который теперь продувало так, как будто на мне вообще штанов не было, и выбрался из ручья, весь покрытый камышовым пухом. Что за такие кочки на этой горке, что я долетел до самого ручья? Я проследил саночную колею, нашёл место, где она прервалась, разворошил снег и выдохнул. Из земли острой частью торчал огромный булыжник, который бы наверняка распорол Женькину тонкую ледянку надвое, если не самого мелкого. Значит, хорошо, что это я его заметил, — ведь я всего лишь улетел в ручей и намочил штаны. «Спасибо», — про себя проговорил я, потом ногой расшатал камень, выковырял его из сырой земли и выкинул за ручей куда подальше — туда, где никто не ходит.
Когда я поднялся назад, Женька лепил снежки и складывал их по одному на скамейку — наверное, поджидал меня. Я посмотрел на них, и мне в голову пришла отличная идея.
— Эй, мелкий, а давай слепим снеговика?
— Давай! Я буду лепить голову! — тут же согласился мелкий и умчался к ручью катать снежный ком — там было больше снега. Я ухмыльнулся, надел варежки и зачерпнул полные ладони сырого снега.
— Привет, Вася, — раздалось у меня над ухом, так что я подпрыгнул от неожиданности. Я повернулся и увидел Гошу — он стоял, опять одетый в свой розовый поросячий свитер под лёгкую болотную крутку, и сиял золотистыми глазами и улыбкой.
— Ты чего здесь? — от неожиданности я не придумал ничего умнее. — Я… Я думал, что больше тебя не увижу.
— Что ж, как оказалось, ты ошибался. Ты же хотел меня увидеть?
— Э-э… Да, хотел… — ответил я и вдруг понял, что все слова, которые я долго репетировал про себя, куда-то испарились, остались только какие-то глупости.
— Не расстраивайся, — просто сказал Гоша, — все эти твои слова я уже слышал.
— Тогда ты знаешь, что я хотел сказать?
— Знаю. И спасибо тебе за эти слова. Я не так чтобы часто их слышу.
Гоша грустно улыбнулся и провёл рукой по потрескавшемуся от старости стволу черёмухи, опять затрепетавшей, как невеста на выданье. Он сел на скамейку и жестом пригласил меня сделать то же самое. Помедлив, я осторожно присел рядом. Некоторое время мы молчали, смотря как солнце медленно опускается к горизонту, серебря своим лучами остатки снежного покрывала.
