К счастью, мы находились вблизи пароходной линии Лос-Анджелес — Гонолулу и на исходе того же дня заметили на горизонте корабль. Мы несколько раз выстрелили сигнальными ракетами, но нас то ли не заметили, то ли не обратили внимания — в общем, корабль ушел. На закате солнца умер Стив. Когда мне порой снится эта страшная ночь, я до сих пор просыпаюсь в холодном поту. Мы с Джери думали, что никогда больше не увидим рассвет, но мы были в таком состоянии, что нам уже было все равно. А с наступлением утра показался еще один корабль. Мы выпустили остаток наших сигнальных ракет, нам оставалось только молиться. И тут корабль изменил курс и приблизился к нам. Это был «Фэрайл».
Ваш отец выслал за нами шлюпку. Когда мы прибыли в Гонолулу, Стиву сделали вскрытие, и врачи объяснили, что мой муж умер от внутреннего кровотечения из-за разрыва селезенки. Тогда я решила, что до конца жизни не ступлю на палубу корабля. Вернувшись домой и немного оправившись от этого ужасного приключения, я написала благодарственное письмо вашему отцу и всей команде, а также в пароходную компанию, превознося морские таланты капитана Ромстеда и ту королевскую обходительность, с которой с нами обращались, когда подобрали в открытом море.
Этим могло бы все и закончиться, если бы год спустя я не отправилась в Сан-Франциско за покупками и, выходя из «Парижа», не столкнулась с ним нос к носу. Он пригласил меня выпить. Через три дня «Фэрайл» снова вышел в плавание, а я вернулась в гостиницу и рухнула без сил; по-моему, пока я спала, часовая стрелка дважды обошла циферблат. Ваш отец был потрясающим и необыкновенно обаятельным мужчиной, и к тому же умел обращаться с женщинами, о чем вы, вероятно, наслышаны.
Когда он вернулся из этого плавания, я уже ждала его в Сан-Франциско, потом полетела самолетом в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с ним там, а потом в Гонолулу. В следующее плавание я отправилась с ним вместе — в Гонконг, Коби и Манилу. Может, вам известно, что на «Фэрайле» имелись каюты для двадцати пассажиров. В течение следующих трех лет я еще несколько раз плавала с ним на Восток, а когда Гуннар вышел в отставку, то поселился здесь — в какой-то степени из-за меня. О Ла-Джолле капитан даже не хотел и слышать.
Мы никогда не говорили о женитьбе. Я вообще не торопилась снова выходить замуж, и уж конечно не за него. А Гуннар с самого начала наших отношений заявил, что ни за что на свете не совершит подобной глупости еще раз, он считал себя совершенно непригодным для семейной жизни. К тому же я не питала иллюзий насчет его верности. В Сан-Франциско у него была другая девица, а может, и не одна, но не думаю, что Джери Боннер принадлежала к их числу. Во-первых, ей было всего лишь двадцать четыре, а, как это ни удивительно, он не увлекался молоденькими. Может быть, это и противоречит классическому образу престарелого Дон-Жуана, которому для удовлетворения страсти требуются все более юные девицы, но кто знает, видимо, он приберегал эту фазу этак лет для восьмидесяти или даже девяноста. Его теория заключалась в том, что женщины моложе тридцати ничего не смыслят в сексе. Во-вторых, наркотики; если она уже тогда употребляла героин, он не стал бы иметь с ней никаких дел.
