- Где находится – покажу, но что впущу, не обещаю, - вежливо замечаю я.
- Идём, - призывает он, шагнув к лестнице и слегка прихватив меня за локоть.
Его губы улыбались, а глаза думали. Что-то нехорошо у меня на сердце…
Солор по-джентельменски уступает мне дорогу, и я молча выхожу вперед. Дворецкий по знаку хозяина остается внизу, а мы поднимаемся по лестнице.
Прищипнув пальцами юбку платья, чтобы удобнее было передвигаться, я прислушиваюсь.
Его хищное сопение легко распознается слухом. Меня это не устраивает. Как-то странно Фадель-младший на меня среагировал. Очень хочется прогнать неясные сомнения прочь, но моя привычная дотошность не дает мне этого сделать.
Дурные мысли мешают сосредоточиться. А что если Солор прямо сейчас пялится на мой зад?
Кровь приливает к щекам.
Я стараюсь правильно и спокойно дышать, чтобы самообладание ни в коем-случае не покинуло меня.
Один эпизод мне тоже показался подозрительным. За всё время пока мы добирались до нужной двери – мы не обмолвились ни словом, ни улыбкой, ни взглядом.
В голове возникла страшная ассоциация – пути к лобному месту. Из груди сам собой вырывается тревожный вздох.
Выпускаю ткань из ладоней, когда мы сворачиваем в нужную часть коридора. Солор идёт за мной почти бесшумно, я лишь иногда улавливаю его дыхание. У него мягкая кошачья поступь. Мозг сигнализирует мне: «опасность», но я остаюсь сторонником жалкой логики.
- Пришли, - ровно докладываю я, оборачиваясь.
На лице Фаделя обнаруживаю минутную задумчивость. Встретившись со мной взглядом, просит:
- Открой дверь, - на выдохе роняет он.
А меня неожиданно накрывает волна благоразумия.
- Нет, - строптиво выдыхаю.
Всё то, что мы создавали там внизу, в гостиной, изображая мнимую приветливость и выказывая желание на дружелюбие – рушится в следующее мгновение.
Врал он, и врала я.
Глядя друг другу в глаза делали это.
Янтарные очи наливаются яростью, густые брови сходятся под острым углом на переносице, крылья носа угрожающе трепещут, а уголок губ нервно подрагивает. Заряженные воинственностью частички воздуха по мановению одного его желания вспыхивают ненавистью и, словно дистанционно управляемые, разом устремляются ко мне.
Я не успеваю подумать, вздохнуть, поискать надежду в глазах Солора, как оказываюсь подвешенной в воздухе и вжата в стену. Он поднял меня так высоко, что, бросив взгляд на пол, невольно кружится голова.
- А теперь послушай ты меня, маленькая продажная сучка, - цедит он сквозь зубы, насаживая меня на свой острый взгляд, - если ты сейчас расскажешь всё, что задумал мой отец, притащив тебя в этот дом, обещаю – ни один волос не слетит с твоей головы. Но если ты попробуешь юлить и настаивать на том факте, что ты якобы моя сестра и его дочь, клянусь, я сотру тебя в порошок, продажная ты дрянь! Сотру нахрен в по-ро-шок!
