— Я за него и поручиться могу.
Вот зараза!
— Мне бы отлежаться на его заимке, пока побои и раны не заживут.
— Ссыльный, говоришь? — я принялся внимательно рассматривать белобрысого доходягу, с испугом на меня взирающего.
— Людей убивал?
— Не-ет!
Похоже, искренне воскликнул Сенька.
— У купца чем занимался?
— Дык заимку сторожил. Да ещё, бывало, за лошадьми и за добром приглядывал.
— А на поселение за что тебя пригнали?
— Дык, эта... кафе из хлеба ляпил.
— Чего?
— Дык... я ж говорю, зерно кафейно ляпил из хлебного мякиша с заварной густотой.
Мама мия, каких только чудиков в Сибирь не ссылают!
— С этого места давай-ка поподробнее. А потом и о своём хозяине расскажешь, и о том, какая кошка между ним и канским городничим пробежала.
Пока Сеня торопливо описывал свою непутёвую жизнь, в том числе до и после ссылки, подошёл Василий с сундучком, поставил его передо мной и открыл так, чтобы содержимое увидел лишь я один. У-у-у, сколько тут всякой всячины! И посуда серебряная, и золочённая церковная утварь, и мешочек, оп-па! с золотыми украшениями. Это мы удачно на огонёк заглянули.
Правда, плану пещер, изъятому у Потешко, я не слишком обрадовался — опять замысловатые каракули, причём непохожие на добытые у варнаков ранее. Чёрт, они ещё и разными шифрами пользовались!
В конце разговора я поинтересовался у Сеньки судьбой хозяйской заимки, и он простодушно признался:
— Дык хозяин на меня записал, моя теперича и будет.
Ах вот оно как! Получается, нет смысла белобрысому в полицию идти, может без заимки остаться.
— А чем заниматься станешь?
— Дык чем заниматься, коль тайга кругом? — удивился Сеня. — Охоте я с детства учён.
— Понятно.
Я принял решение. Верное, неверное — не знаю. Жизнь покажет.
— Александр, ты хочешь сказать, что в их конфликте виновна реформа местного самоуправления?
— Да, Софа, частично она, родимая, но всё же в большей мере виновата жадность Петра Ивановича. Он не исполнил некоторые обещания, данные купцу, а деньги, уже проплаченные, отдавать не пожелал. Перед отъездом из Канска у него с Потешко очень неприятная ссора произошла. Говорят, знатно они там друг на друга покричали. Причём так, что об этом даже красноярской полиции известно стало.
— Но Пётр Иванович собирался вернуться и продолжить дела с купцом.
— Ну, может, он полагал, что не слишком сильно этого бандита обокрал и тот стерпит, а Потешко посчитал иначе. Хотя мне кажется, купчина приговорил усатого сразу, как узнал о реформе городового управления и упразднении в следующем году должности городничего. Сама посуди, зачем ему отставной чиновник? Ведь займёт бывший городничий новую должность в руководстве Канска или не займёт, пока неизвестно, а огромное по здешним меркам богатство — вот оно, уплывает в Россию.
