На лифте они спустились на два этажа ниже, доползли до ресторана. Есипов уверенно завернул в затемненный угол и повалился в широкое кресло, видимо, специально для него стоящее у стены, за крайним столиком. Он махнул официанту, и его лицо радостно оживилось.
- Сейчас перекусим немного, - нос его потянулся в сторону кухни, откуда сочились раздражающие аппетитные запахи. Он крякнул оживленно и только спустя секунды глянул в упор на Елисея, его глубоко вдавленные глаза сузились и замерли, словно выискивая отклик. - Все не можешь забыть? Может, рассудить - так глупость детская? Уже двадцать лет прошло! - Он закатил глаза и покачал головой. - Неужели это все с нами было? Снова вонзился глазами в Елисея. - Не пробовал итоги подбивать?
- Зачем я тебе нужен? - Это были первые слова, которые Елисей сказал ему за эти самые двадцать лет.
- Тебе начальство разве не доложило?
- Говорили, а все-таки?..
- Глупости все, мелочи. - Он еще сильнее надвинулся на стол. - А, может, покаяться я хочу, грехи замолить ,а?..
- Почему я? У тебя исповедников достаточно было.
- Издеваешься... А ты не отталкивай, Елисеюшка. Страшно мне!
Только сейчас Елисей заметил, что лицо у него нешуточно бледное, на лбу и под носом высыпали капли пота.
- Прямо здесь? - спросил Елисей, удивленный его видом и просьбой.
- А где? В конторе или в "Жигулях" моих? В троллейбусе... где? В церковь переться, так стыдно будет, да и передумаю по дороге. Они ведь такие же чиновники, такая же контора... шоу-бизнес, - с присвистом прошипел он. - Там мои грехи не замолить. - Почему я? - изумление Елисея не проходило.
- Ты! - горячо выпалил он, брызгая слюной. - Именно ты... Я не случайно, я думал. На тебе ведь карьеру я начал. Ну, понимаешь? - Он глянул заискивающе, ждал.
Елисей прекрасно понимал, еще бы ему не понять. Он хорошо помнил, как таскали его по начальству, мытарили комсомольские юноши, а потом выставили со второго курса без всякой надежды, без будущего, с клеймом прокаженного. И только он один знал, кто такой Валерий Есипов и чем ему обязан.
- Я сейчас спать не могу. Мне страшно, ужас!
У него в горле забулькало, зашипело, он всхлипнул. Лицо дрогнуло. Он закрыл глаза рукой и затих.
Подошел официант, стал расставлять закуски. Есипов не двигался. Когда официант отошел, Валерка открыл лицо, схватил вилку и, низко наклонив голову, стал есть, сопя и причмокивая. Елисей тоже принялся жевать, мучимый раздражением от того, что Есипов всколыхнул всю давнюю муть, ненужную, казалось, позабытую, сейчас даже смешную.
