— Если патер Мэгли купит ночь с ней, ей наверняка сильно достанется…
— Заставит ее вылизывать его мерзкие волосатые яйца…
— Ага, а помните, как он тогда Мелиссу, теми металлическими штуками? Расширителями, шипцами…
От таких слов у Исмин потемнело в глазах, хотя она и продолжала усердно скоблить пол, не подавая виду. В большинстве своем, девушки говорили сочувственно, а вовсе не зло, но она все равно не решалась вступить в диалог и спросить о чем-то. Зато ей показалось, что она может прийти за помощью к другому человеку. У нее назревал план.
Когда на Кринис опустилась тьма, факелы на вилле начали затухать, а обитатели — укладываться по постелям, Исмин тихо выскользнула из камеры Керы, которая пустила ее ночевать, и выбралась во двор. Сбежать было невозможно: с одной стороны — стена, с другой — обрыв. Но она и не собиралась бежать.
Ей было ясно одно: кто бы ни купил ее девственность, с ней не станут церемониться. Ни сейчас, ни потом… Ей причинят боль. Возможно, ее раз и навсегда отвернут от желания заниматься любовью… Да и какая любовь? Теперь она — рабыня в доме, где постоянно устраиваются непристойные игрища и оргии. Ее будут насиловать: сами бойцы, хозяева, их гости… Ее будут заставлять делать постыдные, жуткие вещи. Возможно, ее прижгут между бедер, Кера рассказала ей об этом.
А еще Кера словно ненароком сказала, что Арвор — хороший человек. Что он уважает даже тех уличных девиц и дешевых шлюх, которых дает ему хозяин. Что он не причиняет боли женщинам. Что для него это — табу.
Именно поэтому Исмин решила пойти к Арвору.
Чтобы в первый и последний раз попытать счастья и получить от него то, что ей будет не суждено больше никогда.
Наслаждение.
Когда Исмин добралась до камеры Арвора, мужчина уже спал. Но он, конечно, сразу услышал скрип двери на несмазанных петлях, шелест туники и звуки шагов, и стоило ей оказаться внутри камеры, как он уже сидел в постели, недоумевая, что происходит.
— Что тебе нужно?
— Я лишь хочу выпить с тобой, — сказала Исмин, решившая сначала усыпить его бдительность и заставить немного расслабиться. Она протянула ему деревянную чашу с вином, оставшуюся после празднества. Вторая такая чаша была припасена ею для себя.
Арвор посмотрел на нее с недоверием:
— С чего бы мне пить с тобой, женщина?
— Я просто надеялась, что ты — мой друг, — Исмин поджала губы. Арвор посмотрел на нее еще раз и наконец принял из ее рук чашу.
— Ты что-то задумала. Говори.
Взгляд его был до того пронзительным и суровым, что Исмин не решилась тянуть дальше. Она быстро опрокинула в себя чашу вина, поморщившись от того, как сразу защипало и запылало в горле. Арвор же сделал лишь глоток. Девушка подошла к нему ближе и, неуклюже стянув с плеча лямку, сбросила тунику к своим ногам, а потом переступила через нее, оставляя там же сандалии. Земля была прохладной, но не холодной и не такой противной и липкой, как мед.
